Вовнутрь

Скрип. Стук. Два удара. Опять скрип, но на этот раз результат налицо: дверь отворилась. Показался юноша, безбожно худой, бледный и измученный. Да, это я, Квайро*. Я брожу здесь Бог знает сколько. Неделя? Месяц? Часть моей амуниции упала, в том числе часы-календарь, когда я полз по разрушенному мосту. Благо, сейчас передо мной обычный коридор, но я уже не уверен, что вижу его впервые. Чертов лифт… Доберусь ли до земли? Я её видел лишь на картинках. Какой-то дядька по телевизору рассказывал, что он с «аграрного» мира, и какая у них там вкусная картошка… К телепередаче прилагались фотографии, на которых растянулись поля с золотым пшеном и такой же свет ламп. Он называл лампы странными названиями… звёздами, центаврами, сириусами… Ну и клички у их моделей.

В конце всё равно будет ми минор

Холодными тонкими линиями звук просачивался из комнаты, будто он переполнил всё пространство – и настало время показать своё обличье. Я играла весь день, пока фортепиано беспрекословно забирало в себя мою грусть. Мы с сестрой всегда вместе. Нас связывает не только кровное родство, но и мысленные, и телесные ощущения. Наше восприятие мира максимально похоже: видим одними глазами и слышим одними звуками – безмолвно.

Изопропиловая ностальгия

Серёжа думал детские мысли, пока не услышал вынуждающий выбежать в коридор топот: кто-то очень невесомый проник в дом через закрытую дверь и встал столбом, пытаясь понять, заметили ли его. Вскоре оттуда же донеслось полное странной любви «ну, привет, Серёженька...», из-за акустики квартиры ставшее взрослым и наигранно мудрым, будто говорил рано пристрастившийся к сигаретам подросток.

Гляжу в окно

Гляжу в окно… ослепительное солнце, словно прожектор, бьёт своими лучами по искрящемуся снегу, и мир за окном превращается в калейдоскоп света. Кажется, ещё мгновение – и всё растает, обнажив влажный, мокрый асфальт. Но нет, мороз крепчает, и каждая капля, сорвавшаяся с крыши, застывает в полёте, превращаясь в хрусталик алмаза. Вот вечный танец тепла и холода, солнца и льда... Завораживает. Под ногами прохожих коварный гололёд, и каждый шаг превращается в маленькое приключение на проверку ловкости и равновесия. Собаки же, весело лая, скользят по обледеневшим дорожкам, радуясь зимней забаве. А я всё смотрю в окно, любуясь этим противостоянием двух стихий, и в этом молчаливом созерцании нахожу покой и гармонию.

Посмотри в мои глаза, солдат

Я брёл по длинным улицам советского города, словно сквозь руины забытого мира. Меня окружали измученные бомбами дома. Их обгорелые полуразрушенные стены, покрытые толстым слоем копоти, зияли мрачной чернотой. Изуродованные пожарами здания неуютно возвышались надо мной высокой изнеможённой крепостью, навевая на душу нотки уныния. В воздухе витал уже чуть осевший запах гари, всё ещё давящий на разум. Практически каждый мой шаг сопровождался хрустом вылетевших из оконных рам стёкол, под ногами оседал потревоженный пепел.

Страницы