А время неумолимо движется вперёд. Оно не обращает внимания на чьи-то жизни, ошибки, события, пусть даже мирового масштаба. Его невозможно остановить, и всё произошедшее медленно уходит в прошлое. Единственное, что у нас остаётся, – это память. Память о событиях прошедших лет. И конкретно – о войне.

Война – это, пожалуй, самое страшное, что может случиться. Особенно мировая. Но и война заканчивается. И в 2015  году мы уже будем отмечать семидесятилетие Победы. Мы знаем много историй, услышанных от ветеранов, мы видели множество документальных фильмов, мы знаем, кто такой настоящий герой. Но гораздо реже мы вспоминаем о работниках тыла, а ведь они значительно повлияли на исход войны. Поэтому мы решили взять интервью у труженика тыла Игнатюгина Владислава Михайловича.

– Владислав Михайлович, всем известно, что люди вашего поколения умели не только воевать, но и трудиться. Как сложилась ваша трудовая биография в военные годы и после войны?

– О войне я узнал в пионерском лагере. Мне было 13 лет. Мы играли в футбол, и один мальчик разбил колено, кровь пошла. Мы его в медпункт привели. Медсестра его перевязывает и говорит: «Ребята, пожалуйста, меньше раньтесь, меньше делайте себе повреждений. Нужно беречь бинты, война началась». Это уже было дня три, как шла война.  Радио-то не было, телевизора не было. Вскоре нас повели помогать колхозу. Мы пололи корнеплоды, ухаживали за животными.  

Закончился сезон, и я приехал в Новосибирск. Школу заняли под госпиталь, нам пришлось седьмой класс учиться в разных школах. Учились в три смены с восьми утра до одиннадцати ночи. Чернила замерзали в чернильницах, мы сидели в шубах, шапках, рукавицах. Но семь классов закончили.

После школы я ушёл в ремесленное училище, это от завода Ленина, приборостроительный теперь. Там я и работал до 45-ого года. Работали мы  по 12 часов, было два обеденных перерыва. Не знаю, может в тюрьме сейчас лучше кормят, давали тогда суп и две лапшинки в нём плавают. Но, тем не менее, мы работали самоотверженно! Всё для Победы, всё для разгрома ненавистного врага. Давали нам хлеба как взрослому человеку 800 граммов, а мы давали выработку 250-300 процентов, и нам ещё 250 граммов хлеба добавляли. Это была большая поддержка, и мы считались знатными токарями завода.

А мы пацаны и есть пацаны. Играли на улице в футбол, в городки, в чижик, на качелях качались. В кино ходили очень редко. В городе было всего три кинотеатра: «Пионер» назывался «Юнг-штурм», «Маяковский» – «Роскино», «Победа» – «Пролеткино». Ещё за Каменкой был конотеатр, «Октябрь» назывался.

Закончилась война. В этот день мы не работали. Сначала нас на площади возле завода собрали, поздравили, пригласили в столовую, накрыли стол, а потом мы пошли на площадь Свердлова. Там, возле Оперного театра, уже ликовали люди, а кое-кто и плакал, потому что погибли родные, друзья, соседи, да и просто люди, очень много людей.

Мой трудовой стаж 55 лет. После 17 октября 1945 года, по суду, меня уволили с завода. По приказу Сталина увольняли молодёжь, если парень или девушка шли учиться. И мы учились, и учились старательно. В армию нас не брали, потому что мы нужны были стране. Ей нужно было сырьё для Кузнецкого металлургического завода, где выплавляли сталь, чугун. Нужны были уголь, руда, огнеупорная глина. Огнеупорную глину я добывал там, где ядерный полигон в Павлодарской области. От нас в девяноста километрах ежедневно были взрывы. Потом мы ушли под землю, и там я проработал четыре года. Я ведь двадцать лет был геологом-геодезистом, мастером подземных работ. Выйдя на пенсию, ещё десять лет проработал. Привычка к труду была у нас в крови, что называется – впитана с молоком матери.  Вот и жена всё время ездила со мной по моей геодезической службе. Жили и в палатке, и в шалаше. От этого любовь ещё крепче, родили и воспитали достойных детей, внуков, правнуков. Вот вся моя трудовая биография.

– Владислав Михайлович, вы много лет прожили. Когда вы были по-настоящему счастливы и что для вас счастливая, хорошая жизнь?

– Я всегда был счастлив. Знаете, плохое забывается, а хорошее помнится. Если мы прожили с женой 64 года, наверное, мы неплохо жили. В согласии, любви.  Я до 80 лет написал две книги. Одну про свою родню и нашу семью, другую – о семье жены.

Жизнь, какой бы она ни была, всегда хороша. Ведь альтернатива жизни – гораздо хуже и плачевнее любых трудностей (улыбается). До войны, если человек имел комнату в коммуналке, то он был богач. Отцу дали комнату в 37-ом году, 18 квадратных метров, жили там нас четыре человека: я, сестра старшая, мама и папа. Мы так счастливы были!

Во время войны, каждый знает, и лишения, и трудности, и голод, и холод. У нас рядом с заводом была танцевальная площадка, так вот берёшь топор и рубишь эту площадку. Приходилось так топить печку. Ну, не замерзать же, чёрт возьми. Тепло, чай горячий, и ты счастлив!

Потом война закончилась, но трудности-то не закончились. До 12 декабря 47-ого года мы ещё жили по карточкам. Что такое карточка? Это 500-600 граммов хлеба, 400 граммов сахара или кондитерских изделий на месяц, два килограмма рыбы или мясных продуктов. Вот так и жили… Всегда хорошо жили… Но лучше, чем сейчас, в нашей стране люди не жили никогда. Я много читал, хорошо знаю историю. Россия всегда была бедной страной. Как советская власть началась, всякие изменения были: то индустриализация, то коллективизация, потом всё отдавали ради победы, после войны работали за трудодни, но, тем не менее, страна жила и выжила. Поднялась из руин, а на коленях никогда не стояла ни перед кем.  Сейчас люди лучше живут. Лучше одеваются, питаются. Вот только плохо к труду относятся. А ведь нас с детства к труду приучали, потому мы и отстояли и отстроили Россию. И у меня одно пожелание к вам, молодым: умейте трудиться, уважайте труд, не стыдитесь любой работы, нужной в нашем Отечестве!