– Знаешь, Ань, – соседка по комнате перебралась ко мне на кровать и, доверительно прижавшись к уху губами, прошептала: – Я знаю, что те глаза смотрят на нас, а все остальные думают, что нет!

Я растерянно посмотрела на неё. Мы с Соней почти не были знакомы, и наш уровень отношений уж точно не предполагал того, что она лезет ко мне в постель посреди ночи и несет всякую околесицу. Девушка глупо хихикнула, а на мою попытку возмутиться приложила палец к губам, улыбнулась хитрющей улыбкой и вернулась к себе. Через несколько мгновений послышалось её мирное сопение. Я мысленно покрутила пальцем у виска и тоже легла, готовясь к завтрашнему раннему подъему.

На следующий день, как я ни старалась найти её макушку среди прочих учениц, у меня всё никак не получалось.

Ни завтра, ни послезавтра на занятиях Соня не появилась.

А на третий день её исчезновения я, наконец, увидела.

К окнам женского корпуса примыкал лес. Точные науки никогда особо меня не привлекали, и за долгие годы моего обучения здесь я, казалось бы, сумела выучить каждую неровность коры старого дуба, стоявшего ровнехонько около моего места. Оказалось не все. Неожиданно появившийся треугольник  прямо на уровне моих глаз заставил вздрогнуть. Я уставилась на фигуру, как зачарованная. Кабинет находился на уровне четвертого этажа, полностью исключая своим местоположением возможность какой-либо мальчишеской шалости. Да и странно это для них. Слишком глупо и мелочно.

Никто не мог понять, куда делась наша чудная Сонечка, основной версией был карантин из-за её долгих ночных прогулок по лесу. Я навострила уши и услышала про какие-то странные истории, рассказанные ею, но больше ничего нового они не сказали. Все разлеглись по кроватям, и лишь я не могла уснуть, испытывая какой-то страх за почти незнакомого мне человека. Заснуть получилось лишь под утро.

Первым, что я увидела, проснувшись, была размашистая, перевернутая именно так, чтобы мне было удобно читать её лежа, надпись: «Со мной все хорошо».

После обеда наш урок должен был проходить как раз в том кабинете со злосчастным дубом. Я нарочито внимательно слушала учителя, стараясь действительно уловить смысл объясняемой темы. Получалось из рук вон плохо. Наконец я решила выдохнуть, посмотреть на деревце и успокоиться. В конце концов, мы не в какой-то чудной сказочке живем, не может там быть ничего более странного. Механически медленно я повернула голову. Как оказалось, могло быть. Дерево смотрело на меня глазом, нарисованном в том самом треугольнике. Причем настолько аккуратно нарисованным, что я была готова поклясться в том, что стоит мне отойти куда-нибудь, как зрачок пошевелится вслед за мной. Я наклонилась к парте, затем отклонилась к спинке стула, немного сползла под стол, потом высоко задрала голову и выгнулась. Зрачок не следил за мной, но вздохнуть спокойно у меня всё же не получилось.

Той ночью я проснулась от шелеста листвы. За окном было тихо, даже слабый ветерок не трепал наши легкие занавески, а окно точно было открыто. Я замерла и прислушалась. Когда до моего сонного сознания дошло, откуда именно доносился шёпот листвы, я поспешно накрылась одеялом с головой, стараясь отвлечься от мыслей. «Я в домике!»

Промучившись минут десять, я услышала щелчок коридорного выключателя. Робко высунулась из укрытия. В свете, что попадал сквозь щёлку к нам в комнату, я увидела лишь силуэты деревьев.

На следующий день у меня начался жар. Беспричинный и совершенно противный. Он высосал из меня все силы. К вечеру температура спала, но какие-то горячечные видения, которые я, как ни старалась, не могла вспомнить, тянули меня прочь из комнаты. Весь вечер я боролась с ними, но, когда ночной ветер начал дуть к нам в окно, принося с собой запах лесной травы и хвои, я как зачарованная встала с кровати и поплелась к крыльцу.

Мир медленно тонул в синеве сумерек. Первые звезды стали появляться на светлом небе, а месяц уже занял свое законное место на куполе мира. Я осталась стоять на пороге крыльца. На кромке леса мне улыбалась вечно неунывающая Сонечка.

Она была очень бледна, и вены ярко проступали на тонких руках странно коричнево-бурым цветом. Платье её было сплошь покрыто репейником, а в растрепанных волосах застряло множество травинок. Мягко прищурившись, Сонечка развернулась и двинулась в глубь леса.

Я постояла в оцепенении несколько секунда, а затем рванула за ней. Она шла медленно, плавно. Даже не шла – скользила. Но сколько я ни старалась её догнать, у меня все никак не получалось – расстояние между нами и не думало сокращаться. Я чувствовала, как ветки больно царапали мне лицо, а кусты цеплялись за платье. Но мне было все равно. Мое сознание заняла одна единственная мысль: догнать. Почему-то сейчас это казалось мне целью всего моего существования. Будто если я сейчас упущу её, больше ничего не будет. Будто если я сейчас упущу её, упущу что-то, что изменит всё.

Наконец она остановилась. Какое-то странное до невозможности чувство заставило меня остановиться на краю небольшой полянки. Месяц освещал стоящую в её центре Соню. Она всё ещё улыбалась мне.

– Иди ко мне. Ничего страшного не может случиться.

Знакомый голос, незнакомые интонации.

В лунном свете её бледность показалась мне ещё более неестественной. Пугающей. Глаза, странно блеклые для живого человека, смотрели прямо под кожу, впиваясь острыми иглами, словно вкачивая в меня снотворное.

– Иди ко мне.

Она повторила фразу вслух и протянула мне руку. Прямо из так удивившей меня бурой вены тянулся небольшой росток.

Я медленно выдохнула, глядя на растение, прораставшее из тела девушки. Ужас обуял меня и заставил бежать ослабевшие ноги.

Я неслась, не разбирая дороги. Надеялась, что смогу выбраться к корпусу нашей академии. Понимала, что надо сбежать, но не знала, от кого или от чего. Не знала, может ли оно за мной погнаться. В пятнадцати метрах от себя я увидела Сонечку и поняла, что пробежала мимо этого валуна уже трижды. Отчаяние охватило меня, и я снова бросилась бежать. Уже не особо понимая зачем. Опять вся цель моего существования поместилась в пустом перебирании ног.

У меня в голове чётко отпечатался взгляд Сонечки. Полный какого-то сожаления и жалости. Ещё бы. Теперь я поняла. Я бежала от леса. От того самого леса, в котором нахожусь.

Стало смешно. И когда я уже была готова остановиться и истерически засмеяться от переполнявшего меня напряжения, на моём пути неожиданно появилась коряга. Я запнулась и полетела вниз, на самое дно оврага, как мне казалось. Неожиданно я обнаружила светящиеся окна нашей спальни. До края леса было рукой подать, и я, не веря своему счастью, чуть ли не плача, дотащилась до крылечка. Что-то внутри заставило меня обернуться.

Сонечка стояла на кромке леса. Волосы её оплел вьюнок,  а ростков стало еще больше. Некоторые участки бледной кожи были покрыты мхом. Лес уже не заботился о своем теле.

Я выдохнула и вступила в теплое помещение.

Все остальное было как в тумане. Я позвонила своим родителям. Они отозвали бумаги и забрали меня домой, в город. После этого я, что естественно, старалась избегать парков и прочих мест с бурной древесной растительностью. Но остекленевший взгляд Сонечки не оставлял меня. Очень часто мне снился мох на её лице. Снились эти жуткие ростки и вены. Снилось то, как лес принимает меня в мягкие объятья корней, такие успокаивающие и теплые.

Неудивительно, что я часто просыпалась по ночам от собственного крика.

В целом я могла скрывать свой секрет от родителей. А потом у меня заболело запястье. Вены стали проступать четче.

Через неделю я остекленевшим взглядом наблюдала, как, ломая тонкий слой кожи, прямо из моей руки лезет тонкий древесный росток.