Солнечный луч настойчиво пробивается сквозь толстую пелену туч, рассеивая уныние, нагнанное дождём. Ещё немного, и кирпичное здание наполнится свежими красками, отнятыми долгими годами. Годами угрызений совести, мучений, самообвинений. И никакого самопрощения. Его просто не может быть в такой ситуации. А на что остаётся надеяться тогда, когда наступает отчаяние? Правильно, ни на что, кроме собственных чувств и разума. Помочь пережить этот период не в силах никто, особенно человеку, давно ушедшему в себя от чуждого ему мира. Здесь его больше ничего не держит. В маленьком мирке, созданном своим подсознанием, не мешает никто. Там не идёт дождей, не проливается кровь. Нет лицемерия, искушения. И никогда не наступает весна…

* * *

Ночь безумно красива. Погасшие окна домов безмолвно глядят в пустоту, и только лишь покосившийся фонарь слабо освещает переулок. Отблеск полной луны играет на поверхности ещё не высохших луж. То же солнце, но холодное и тусклое. Робкая тишина сковывает улочки маленького городка, и уже ничто не может нарушить умиротворенности. Но ночь таит в себе печаль, боль и кошмар. Не зря во всех сказках злодеи скрываются в кромешной тьме, а вампиры боятся света. Алексей всегда считал, что для счастья нужны только деньги, и в этот день он ощутил себя самым благополучным человеком. После выигрыша в казино он забыл обо всех своих проблемах, и теперь направлялся домой через любимый переулок. Предвкушая прелести богатства, он был намерен отправиться в это заведение ещё раз и получить как можно больше «счастья». Этот апрельский день он обещал себе запомнить на всю жизнь. Алексей уже не замечал приглушённые шаги за спиной. – Лёх, мне нужны деньги, – голос Андрея поставил его мысли на паузу. – Да, я помню о своих долгах. Но мы же друзья, – Алексей нехотя бросил эту фразу и продолжил идти. – Я верну их в конце недели. Но настойчивые шаги за спиной не стихли. – Как же ты не понимаешь, Тане необходима эта операция. Я не переживу её смерти. Ты должен вернуть мне деньги как можно быстрее. – Твоя жена будет в порядке. Не будь таким пессимистом, – Алексей развернулся к другу, чтобы сказать ему что-то безнадёжно ободряющее, но тут же отошёл от него подальше. Дуло чёрной «Беретты» смотрело в упор на его грудь. – Андрей, ты серьёзно? – его голос приобрёл неуверенные нотки, а ладонь левой руки уже нащупывала металлическую поверхность ножа-бабочки в небольшом подсумнике. – Просто отдай мне деньги, и я спокойно уйду, без лишней шумихи, – палец на курке нервно подёргивался, а пистолет готов был выпасть из руки. – Они мне необходимы. – «Необходимы»? Да ты просто боишься остаться один, ведь кроме жены и меня у тебя нет никого! – Алексея переполняла злость. Не в силах совладать со своим гневом, он резким движением выбил из руки своего растерянного друга оружие и пустил в ход своё средство самообороны. Острое лезвие вошло прямо в сердце Андрея. Его взгляд, полный жалости и мольбы, казалось, смотрел точно в душу Алексея. От вида крови, текущей из-под лезвия ножа, у «счастливчика» помутилось в голове. Ярость прошла, остались лишь последствия. Шок продолжался около пятнадцати минут. – Андрюха? Эй, Андрей! – Алексей склонился у обмякшего тела, надеясь докричаться до духа, уже идущего на небеса к райским вратам. Вызывать скорую он не стал – а был ли уже в этом смысл? Ему хотелось просто уехать, убежать, исчезнуть – что угодно, но забыть этот прощальный умоляющий взгляд. – Но я же защищался… – всего лишь беспомощное оправдание своего греха. Перед уходом с места преступления Алексей последний раз окинул взглядом мёртвое тело друга. Теперь оно уже не имело никакой ценности, а именно, души. Собравшись уходить, Алексей заметил под ногами «Беретту» Андрея, и выражение его лица резко изменилось после того, как он ощутил его вес в своей руке. – Но пистолет не может быть настолько лёгким… «…только если в магазине отсутствует обойма…» Рассвело, приблизился день. Тихо подкрался вечер, и снова наступила ночь…

* * *

– Доктор, с ним ничего невозможно сделать. Он не желает со мной говорить. Я не знаю, что делать с этим пациентом. Он ушёл в себя, и не хочет возвращаться. – Ну и чего ради мы должны насильно тянуть его в наш мир, если ему и там хорошо? Он ненавидит весну. Она всегда была символом надежды и расцвета новой жизни, но никогда не оправдывала возложенных на неё надежд. Люди верят, ждут и радуются, а он только считает дни, один за другим… Отрезок жизни продолжает крушиться под напором тяжёлых воспоминаний, которые не способны удалиться навсегда из его мозга. И он уходит глубоко в свой мир, где уже несколько лет живёт маленькая надежда. Надежда на лето.