Я шел по берегу бурной реки, чьи голубые с зеленым отливом волны увлекали за собой по крупицам белый песок и приносили новый с дальних порогов. Шумных, пенных, диких. И в этой дикости скрывалось какое-то внутреннее спокойствие, крепость обычаев: волны вздымаются, вздымались и будут вздыматься до того времени, пока камни не сточатся или вода не иссякнет. Похоже на борьбу солнца и тьмы, вечная борьба, где даже яростная жара дня или ледяной ветер ночи стали небольшой, всем привычной данью, традиций.

Когда-то на этот берег, обрамленный черными гранитными скалами, пришли люди. Пришли к оазису зеленого леса и привели сюда своего бога. Об этом напоминал только полуразрушенный храм, выглядевший, скорее, как крепость. И это место действительно стало святым, только произошло это уже после того, как природа прогнала захватчиков.

Я сел на обломок стены у обрыва, который поддерживали свисающие к потоку корни деревьев, и перенесся в воображении на сотни лет назад. То, что казалось обломками, стало лишь незавершенным, вещью, над которой трудятся люди, привозящие тяжелые серые камни к растущим стенам. Работники в мешковатых одеждах устанавливали камень за камнем, возводили свое грандиозное убежище с приятным для них усилием, чтобы заснуть когда-нибудь под крышей каменного здания, не думая о завтрашнем дне. Наконец последний кирпич лег на свое место, и люди возликовали, побросав от счастья уже не нужные инструменты.

Шли годы, деревня вокруг храма росла, и все больше людей приходили и покидали свое начало в камне, сердце оазиса. Все чаще крики сотрясали сакральную тишину райских садов, все сильнее содрогались камни, становились грязнее от человеческих мыслей, ведущих к разрушению не только себя, но и все вокруг. Больше это место не было живо, оно загнивало под сложностью хитросплетений людского разума, который выплескивал хаос в природный порядок. Казалось, уже птица не может пропеть утренней песни, лиса не может схватить кролика, а рыба не может приплыть на нерест без условленных человеком обрядов, меняющихся чаще, чем дети становятся родителями. И тогда природа решила скинуть со своего хребта изменчивого и навязчивого человека.

Река вышла из берегов и размыла фундаменты домов, камнепады проломили их стены, а ветра разнесли остатки в разные концы земли. Люди ушли из этого места, говоря, что сам дьявол выторговал его у бога. Они назвали его проклятым. Но чем больше рушились стены, чем больше грязи истории, хранимой в камнях, уносила река, тем легче становилось дышать в руинах храма. Наконец остались лишь первые камни, заложенные человеком в этом месте. Камни, несущие заботу и не обремененный мыслями будничный труд, который питался надеждой и мечтой.

И так происходило всегда. То, что проклиналось людьми, в чем они разочаровывались, что покидали, становилось свято, а то, чему люди поклонялись, куда изливали свою горечь и обиды, становилось все ужаснее. Но когда они уходили, все становилось лучше, чем было у истоков времен.

Время в моей голове догнало перекресток настоящего. Мое сердце снова забилось, глаза снова обрели взор, а волосы зашевелились на ветру. Я пошел обратно к дому, напитавшись энергией этого места, вдохнув запах жизни вместе с запахом одиночества. И мне показалось, что то, что делало это место лучше оригинала, покинуло его со мной.

И мне подумалось, что оно навещает его только вместе с нами, одинокими посетителями древних мест.

И что в памяти со временем остается только хорошее.

Что у любого угла тоже есть память, которая просит, чтобы ее оживили.

Что оживает она только в нашей голове, но от этого всем становится легче. А значит, Бог оживает в наших сердцах. И не только он нужен нам, но и мы нужны ему.

Порыв ветра качнул кроны деревьев: вниз – вверх. Это природа ответила: «Да».