Мне было трудно заснуть. Нереальная тишина, духота, затишье перед бурей. Я так и не смог сомкнуть глаз после часа бесплодных мучений. Тяжело было поднять голову с белых простыней, скрипящей старой кровати, но оставаться там было невыносимо. Я вышел на балкон, спотыкаясь о вспучившиеся дощечки, и вдохнул немного воздуха безбрежного океана. Из-за далекого горизонта потянуло свежим воздухом, тоненькая струйка свежести в стареющем мире. Облака начали сгущаться, темные в ночном небе, они становились еще чернее и страшнее, завивались в причудливые формы, как черная борода Зевса, которая вот-вот выпустит грозные разряды в непокорных смертных.

Где-то далеко сверкнула Северная звезда, мой вечный спутник… Неужели она тоже покинет меня в этот тяжелый миг бессонницы, безрадостную ночь, в которую мне, похоже, суждено распрощаться с жизнью? А может, и сейчас последовать за старым проводником по дебрям жизни?

Я выбежал из своего ветхого дома и побежал к морю. В небе блеснули орудия древних богов, послышался жуткий грохот, и с неба посыпались прохладные брызги, будто где-то далеко молния вспорола океанские глубины, и вода вырвалась из темной, насквозь живой стихии, поливая все вокруг.

Тучи закрыли все небо, ни один луч с неба не проникал на землю, огни далекого города тонули в плотной стене дождя, стучавшего по голым камням побережья. Путь среди них освещали только резкие вспышки молний, грохочущих, как рушащиеся колонны. Мои босые пятки скользили по отточенной веками бурь поверхности камня, кожа рвалась от соприкосновения с мелкими базальтовыми осколками, но назад пути уже не было. За спиной заливалась от хохота смерть, впереди мерещилась надежда.

Ноги соскользнули с края, и я полетел на темную землю. Колени ударились о песок, пробившись до сухого слоя. Легкие содрогнулись в приступе кашля. Я шагнул, и волна разбилась о тело, отбросила его назад, но потухла. Новая попытка и новый проигрыш. Ветер свистел в ушах, разглаживая морщины на дряхлой коже. Этот звук перебивал мой собственный крик, но ничего не мог сделать с шумом волн и грохотом молний.

«Ха-ха, это перестрелка на небе, или боги просто двигают шкафы?» – попытался я пошутить для самого себя. И меня снова выбросило на берег. Тело наполняла жажда движения, приятный зуд в мускулах подталкивал вперед, в жаркие объятья ярости. Ярости жалкого человеческого тела, лгущей тебе: «Ты хозяин», ярости природы, не знающей пощады.

– Что ж, океан, верни мне все мои слезы! Я знаю, что они там, у края мира! – закричал я в лицо бури, распахнув руки перед гордым небом.

Я ворвался в воду и поднырнул под сворачивающуюся бурлящую волну. Под ней море почти не двигалось. Как слегка вибрируют струны в моей душе – душе старика. Когда я был молод, такое сумасшествие природы играло девятую симфонию Баха где-то во мне, сейчас ничего, ничего этого не происходило.

Я вынырнул и поплыл по пенящемуся океану, глотая соленую воду. Что-то тянуло меня в сердце шторма, что-то корежило меня изнутри. Распалялся бешеный восторг от того, что где-то за гребнем волны потерянные чувства, которые начинают потихоньку возвращаться. Радость… Когда я последний раз смеялся, когда на моем лице промелькнула восторженная улыбка? Все это было до того, как я потерял людей, понимающих мои ощущения. Когда последний равный мне развел мосты с жизнью. Когда последний раз плакал от горя? Когда самый дорогой мне человек пересек Стикс. Еще раньше.

Сухие мышцы разогревались от беспрестанной работы. Отплевываюсь от холодной воды. Зачем я пожелал знать так много, что перестаешь удивляться? Многие тонны воды свертываются, как ракушка аргонавта. Стрелы короля богов указывают путь. Куда исчез тот трепет сердца, зовущий в путь не хуже старого Гендальфа? Как стада баранов предо мной мелькают волны. И бьют так же сильно. Почему я не писал песни больше десяти лет? Не понять, где пресные капли дождя, а где соленые брызги волн. Да и зачем мне это в шторм?

Тут мои мысли начали складываться в простенькую поэзию, начал возвращаться утраченный дар:

Где же та тайна, трепет где?
Где все те дни, что продал судьбе
Я, где вся та память, что забыл,
Эти дни восторга, для которых жил?

Где же та тайна, трепет где?
Зачем невинность продал я судьбе?
Я хочу повернуть время жизни вспять,
Чтоб смеяться, словно мальчик, и рыдать.

Где моя сумка, где очаг?
Где злейший друг и где лучший враг?
Перед тем, как пропасть с земли,
Я хочу видеть мечты свои!

Верни слезы мне!
Верни мне их сейчас!

Я кричал то, что думал, захлебываясь пеной, как бешеная собака. Захлебывался от потока мыслей, от полета фантазии, переносившей меня в нереальный мир музыки и слов. Я уже видел Посейдона с трезубцем на тройке морских коней, видел его свиту. Я видел старика Океана с белой, как морские гребни, бородой, видел всех его дочерей. И предо мной родилась Афродита. Вышла из пены, как сказано в легенде. Легенды не врут. Божественная красота разъяснивающегося неба, остатка туч и звездный свет над головой…

Весь блеск небес сошелся в одной точке, которую окружала темнота. Свет в конце туннеля. Я падал на утихающие волны. Не знаю, как долго это длилось, возможно, чуть меньше бесконечности. Их шелест затихал. Может, они превращались в рябь на воде, а может, это я быстро глох. Две последние капли дождя. Я легко ступаю по мягкой, как мох, тьме к яркому свету. Хватит с меня слепых пейзажей ночной грозы. Мне становится страшновато – а что скрывает этот свет? Неужели это лампы операционного стола? Но Афродита вышла мне навстречу из света, взяла меня за руку совершенно живыми ладонями и медленно повела вперед, подобно матери, ведущей через дорогу дитя. «Жизнь удерживает нас мертвой хваткой, а смерть провожает теплыми прикосновениями», – с усмешкой подумал я. А что если этот холод, который сковывает умирающего, это лишь руки жизни, ведущей из своего детского дома на усыновление совсем уж маленькое дитя? Не так уж и плохо жить в ее детдоме, да только он слишком поздно становится родным.

Я обернулся. Последний раз. Кто-то махал мне рукой там, вдалеке, и я ему ответил. «Прощай», – сказал я и отвернулся к моей прекрасной проводнице. Говоря «прощай», не возвращайся.