– Вернешься?
– Всегда возвращался…

Еще один душный и однообразный день на работе закончен. Надо сказать, атмосфера способствовала настроению. За окном лил дождь, тонкими нитями стекая по оконному стеклу. В воздухе витали ароматы пожухлой листвы, даже чувствовались нотки глубокой осенней депрессии и щемящей безысходности. Работать не то, что не хотелось, скорее не моглось. Чертов день сурка. Просыпаясь каждое утро со звоном в ушах от будильника, я готов был застонать от нарастающего негодования. Но собирался с остатками сил и духа и шел на работу чтобы прожить еще один бесконечно длинный день. Ночи же пролетали как одно мгновение. Такие яркие и волнующие, но вместе с тем умиротворяющие и предсказуемые. Казалось, весь поток моих беспокойных мыслей за день воплощался в ставших уже такими приятными, как бы странно это не было, и в какой-то мере привычными снах.

Торопливо собрав все свои немногочисленные вещи, документы, чтобы поработать еще и дома, я вышел из высотного здания, в котором находился офис и, стараясь не смотреть на часы, которые так неуместно показывали, что я опаздываю на свой автобус, выдвинулся в путь. Признаться, жить в другом конце города от работы та еще проблема, и это было явно не лучшее решение в моей жизни.

На всей скорости влетев в закрывающиеся двери автобуса, который был готов бороздить кузовом по нашим ухабистым дорогам, с распростертыми объятьями встречая каждую маленькую ямку или кочку, настолько переполненным он был, я встал у самого окна. Смотреть, правда, было не на что. Серый город, где выделяются своей чрезмерной яркостью разве что торговые центры. Вереницы машин, в которых ехали ничуть не менее серые люди, ведь пробки и для обычного автомобилиста были тем еще испытанием. Все спешили попасть домой. И, следуя этой глобальной по масштабности захвата умов цели, я быстрым шагом направился в сторону своей улицы, выскочив из автобуса, как только образовался еле заметный проем в его дверях.  Все еще моросил дождь, капли затекали за ворот и противно ощущались холодом на коже. Стемнело. Лужи можно было различить только по отражающимся фонарям на их зеркальной, но неспокойной, глади. Собрав с десяток таких на своем пути, я уже смело шагал не глядя, ведь полные воды туфли было не спасти.

Дом встретил меня кромешной темнотой и давящей тишиной. Ничего необычного. Я бы даже назвал это приятной обыденностью: никто не приставал с расспросами о моих делах и работе, можно было спокойно остаться наедине со своими мыслями и переживаниями. Но к одной вещи я все-таки не смог пока еще привыкнуть, хоть и считаю это делом времени. Близкий мне человек ушел не так давно, месяца три назад, и все эти месяцы смешались в один, серым пятном оседая на полотне и без того тусклой реальности. Это стало той самой потерей для меня, что выбивает почву из-под ног, а ты долго не можешь встать, потому что кажется, что силы уже на исходе. Первое время мечешься, не можешь найти себе место, но затем наступает стадия то ли принятия, то ли смирения перед тем, чего, как бы не хотел, уже не вернешь. Время расставляет все на свои места. Но именно в этот период я почувствовал себя бесконечно одиноким. И не мог смириться с этим. Сложно сказать, что к мысли об одиночестве вообще можно привыкнуть, ведь это навевает еще большую меланхолию, разбавляет будничные размышления, красной лентой мелькая на их страницах, постоянно напоминая о не самой приятной части твоей жизни.

Холодный, но, на удивление, вкусный ужин. Стандартные процедуры приведения себя в порядок после долгого рабочего дня. Пара минут молчаливого рассматривания своего поникшего профиля в зеркале. И вот на часах уже десять вечера и надо бы ложиться спать, но включенный ноутбук с документами на экране, что я взял из офиса, напоминает о как минимум еще часе без отдыха. Но уже далеко за полночь, а глаза слипаются от усталости, хотя это даже в радость, ведь уснуть будет не так тяжело.

Непонятно, кто больше ждал этой встречи: я или же моя кровать, оставленная не заправленной с самого утра, второпях собиравшимся мной. Но одно могу сказать точно – мне становится легче только от мысли о скором сне, который вновь унесет меня в самое желанное место. Смыкая веки, я уже чувствую, как все страхи перед завтрашним, точнее уже сегодняшним, днем, все волнующие вопросы отпускают свои невидимые канаты, что с каждым мгновением затягивались все туже, ведь, думаю, у каждого такое было, что волноваться о чем-то особенно сильно начинаешь уже лежа в постели.

Мерный стук капель о карниз начинает напоминать какую-то незамысловатую мелодию. Бушующее море мыслей медленно превращается в умиротворяющий штиль из приятных размышлений и опустошения. И уже ничего не хочется, кроме как окунуться в объятья такого долгожданного сна.

Кап… кап… кап…

«И сердце бьется быстро...?»

Кап… кап…

Яркие лучи солнца, пробивающиеся сквозь плотные полотна штор, слепят, и даже закрытые веки не спасают. Но именно здесь хочется просыпаться. От такого приятного тепла, в которое окунаешься сразу же, чуть приоткрыв глаза.

Проснуться от нежных, порхающих, будто бабочка, по твоему лицу поцелуев самое будоражащее, что я когда-либо испытывал. Тело пробивает мелкая дрожь, и спокойные до этого, от умиротворенного сна, уста трогает улыбка. Она не остается незамеченной и сразу же терпит поражение в пленяющей схватке с губами напротив.

«Пора, красавица, проснись», - и тихий, словно шепот, смех звоном раздается в моем сознании.

Открыв глаза, перепутываешься взглядами с зеленью напротив. Такое спокойное поле, ни один колос не шелохнется. Манит, затягивает, топит в себе. И так хочется утонуть на самом деле…

И ты все лежишь и смотришь в глаза напротив, любуешься, словно в последний раз. Окунаешься в пленяющую своей чистотой и светом зелень. Плаваешь, на задворках сознания понимая, что у всего этого есть конец. Отнюдь не прекрасный, а пугающий своей близостью и неизбежностью конец.

Но пока есть этот миг, это мгновение, я буду насыщаться им сполна.

«Я помню лишь твои глаза, а дальше - пустота…»