За зеленой лампочкой скрывается окно. Но он этого никогда не понимал. Он вообще ничего никогда не понимал. Как привыкли говорить в нашей сфере деятельности про таких людей: «Не тупой, а узконаправленный». Причем говорили это поставленным сильным голосом, но с некой усмешкой. А отвечали всегда отупевающим звуком изо рта, так: «Ох, как же это выражение верно». И почему-то я думаю, что подобным образом и отвечают те самые узконаправленные работники. Эти ребята всегда казались мне никчемными, непрактичными, они вселяли неприязнь, а порой и бесконечное отвращение.

Михаил, мой недавний друг и помощник, был одним из узконаправленных, что странно. Часто задаюсь вопросом, почему же я так сильно его полюбил, как брата, если не как сына. Дело в том, что Мишу отличала его маленькая детская наивность и доброта, сделав опрометчивый поступок, он улыбается с пониманием ошибки. Да, замечу, он глупит, но новичкам не без этого. Славный малый этот Миша, жаль, что не все его принять могут.

– Эй, ты что делаешь, а? Загляни за лампочку!

– За какую ещё лампочку?

– За зеленую, Миша, за зеленую, там окно, проверь; должно же оно где-то быть.

– А разве есть такие лампочки? – всегда недоумевая, спрашивает он.

– Эх, тебе ещё столько нового и невероятного познать придется, ничего ты не понимаешь, Миша.

Выслушает так меня, да идет, помалкивает. Спрошу у него что-нибудь, чтобы скрыть полнейшую нависающую тишину, потом дойдем до момента «зеленой лампочки», и опять одно и то же. Вот так по кругу все и повторяется.

– Почему пошел в профессию?

– Чего?

– Говорю, почему решил работать здесь, на каменоломне, при всем притом, не каменщиком, как все адекватные, а именно сюда, по комнатам шастать? – пришлось орать потому, что за спиной кто-то бурил очередной туннель, а может быть и скважину, и было тогда невыносимо шумно.

Он замешкался и опять молчал. «Зеленая лампочка» в действии. Кстати, этот несмышленыш, сколько ни работал, ни думал, ни узнавал, так и не врубился в зеленую лампочку. У нас на участке после его появления стала крылатая фраза ходить в честь этой лампочки. Когда кто-то что-то не понимает, и так каждый раз, заново и заново, порочный круг зеленых лампочек. И неужели он до сих пор не может прямо спросить, что на самом деле означает обыкновенная зеленая лампочка и окно за ней?

– Ты так на вопрос мне и не ответил.

– Ах, да это. Я позже отвечу на него, давай?

– Давай – говорю ему я – Давай… – уже говорю не я.

«Ты не стоишь этой поганой профессии, ты слишком молод, юн и полон сил для неё. Сюда сплавляют обедневших и отчаявшихся отцов, для них это последний шанс удержать на плаву все финансы, чтобы содержать многодетную семью. Сюда сплавляют дряхлых стариков, потому что им давно никто не дает пенсию, и они уже просто идут умирать. Сюда сплавляют таких засранцев как я и всех тех, кто тут входит в самую умелую и опытную группу А. Эти каменщики, ребята-шахтеры, женщины, покинутые на произвол судьбы, принимают лучшую долю, чем мы с тобой, наша профессия – работа дьявола, и ты это прекрасно знаешь. Сюда сплавляют тюремщиков, убийц, насильников, полных психопатов, но не молодых и славных парней. На кой черт тебе сдалась такая работа?» – крик сердца и души, скопившаяся боль. За все пять лет, что работаю, хотел сказать, выплеснуть. Я видал, как умирает свыше 100 человек, и новобранцев, и мужиков старой закалки, также была одна женщина, один десятилетний ребенок, в большем случае старики, что от старости загибались. Люди из психбольниц и тюрем, бывшие заключенные и сбежавшие больные, многие из них заслуживали такую смерть, но нет. Позже, проработав столько лет, я понял, что даже они не достойны такой жизни. Я видел своими глазами, как умирают от «зверя», от «клаустрофобии», от «мути», «холодка» и «неистовства жара». Да и прочего всего, что встречаешь на своем шагу. Здесь превозмогают на пути не труд, умение и опыт, а одна только удача. Если поутру забыл удачу, считай тебе конец. В урбанистической дыре забываешь о реальном мире, меняешь свои принципы, свое мнение и взгляды на жизнь, ты весь мир просто переворачиваешь. Стресс, страх, полнейшая осторожность в действиях, и как Миша ещё жив, не понимаю? Как я все еще не умер? Да, я хотел все это сказать ему, но не смог. Просто не смог, лучше умереть, чем знать правду о могильнике, о мухах и прочей дряни.

– Слушшшшай, – он прошипел, – а что такое зеленая лампочка? – Какое было мое удивление, когда Миша спросил это.

– Даже не знаю с чего начать. Я в растерянности. Как бы не так, а самому понимать надо бы.

– Это что же ты, столько раз упрекал, а сам-то не знаешь?

– Не мне понимать надо, а тебе стоит самому догадаться. У меня нет зеленой лампочки уже как с четыре года. Ты здесь сколько пробыл?

– Работал в смысле? – я помотал головой.

– В первый раз сюда пришел, какое у тебя ощущение было?

– Вот черт его побрал, а не вспомню! – он улыбнулся.

– Не сомневайся, живенько вплывет внутри это воспоминание. Хочешь узнать, то сначала расскажи мне, почему работать сюда пошел?

– Попозже давай…

– А ты сейчас говори, мне не просто так надо.

– Нет же, не могу.

– Говори!

– Не скажу!

Я начал орать и стукнул по стене кулаком со всей яростью.

– Стыдно тебе, стыдно! Ах, стыдно ему говорить! А ты знаешь, что никто здесь просто так не появляется?! Все здесь из-за своего прошлого, а вот ты-то его прекрасно помнишь! Хочешь, про себя расскажу? А, хочешь? Хочешь? – я обезумил, я издевался, насмехался над ним и орал. А Михаил плакал, рыдал как мальчишка, стыдоба, ох, стыдоба. Я успокоился через некоторое время и замолчал. Стоял, оценивал ситуацию, вылупившись ошарашенными глазами, а затем испугался внезапного голоса, ранее мне незнакомого.

 – Чего молчишь, ну говори же? Слабину дал, гнев подрастерял, совесть нашел или что? – кто-то другой управлял Мишей, из его уст лилась неистово гадкая речь, несвойственная ему. Чужой голос, взгляд зла в полнейшем его проявлении. – Говори, что было в твоем прошлом?

– Бабку свою я убил, убил, понимаешь? От ненависти ко всем на ней сорвался. Прихожу домой в крови, дочь смотрит, что-то говорит, плачет, а я её к стене и как давай бить. А жена? Я же свою жену насиловал, не я это был, не я! Нельзя жену насиловать, но я сделал это и теперь здесь, срок отбываю, мучаюсь, вот только виню себя. Самое ужасное это то, что я видел как кто-то другой, не тот я, насиловал мою жену, мою милую прекрасную жену. Этот я бил мою маленькую хрупкую девочку, мою Лизоньку. Этот я убил свою бабушку, бабушку убил, она же растила меня! Растила, растила, растила! Этот я пил, пил и веселился, пропивал и хамил.  Я злой, злой, злой!

И тут я увидел зеленый свет. Ах, эта проклятая лампочка! За ней находилось окно, и я понял, что Миша не так глуп и узконаправлен как казалось. Да, именно Миша помог найти окно. А я-то все это время думал, что за его зеленой лампочкой лежит путь домой, за его чистой и искренней лампочкой. Я забил на этот его странный голос, взгляд и поведение, я воспринял как должное в добром человеке. Я зашагал на свет в конце туннеля, как вдруг…

– Миша, ты что делаешь? – он схватил меня за руку и потянул за собой в противоположную сторону от зеленого света.

– Это ты ещё не все прошел. Пошли, нам ещё много процедур осталось. – Он говорил опять же не своим, но отличным от предыдущего, голосом. Мерзкий и клевещущий голосок произносил эти слова. Появился третий взгляд, и огромная гадкая ухмылка, черта на все лицо.

– Миш, в чем дело? С тобой что-то не так? Пошли, вот зеленая лампочка! Мы спасены, ты спасся, я спасся. Туда идти, там окно, там дом, за зеленым светом исцеление. Видишь же, там светло, ярко, лучше, чем раньше. – Я не понимал, я терялся, боялся осознать. Не хотелось в это верить, не хотелось идти за двойственным и совершенно чуждым мне человеком. Было страшно, я в первый раз так сильно боялся. Михаил опять произнес ужасающую меня фразу.

– А ты ещё меня называл глупым! Кто говорил, что я ничего не понимаю, кто смеялся над узкой направленностью? Настал мой черед рассказывать душещипательные истории. Вспомни прошлое, почему пошел работать, окно, зеленая лампочка… Пфу! Ну не противно ли тебе самому? Из всего, что ты мне говорил, был прав в одном, я прекрасно помню свое прошлое, и я знаю, кто сюда попадает. ТЫ один из многих, из многих миллиардов, прошедших первый круг. Послушай мои правила игры. Другие здесь и не действуют.

Я работал в офисе при высоком начальстве, был «серой крысой» на побегушках. Я ненавидел, не мог терпеть их понуканий, жалоб и капризов. Моей мечтой было управлять ими, издеваться, смеяться над ними. Я много лет так работал, старался, подлизывался и кривлялся. Да, так оно и было, пока меня не уволили. Моя злость и ненависть росла, и вот я добился новых вершин, создал свою компанию. Но основной целью было не подписать выгодный договор, а отомстить за годы унижений. Я сам не верил в реальное исполнение моего плана мести. Пришел в главный офис, чтобы подписать с ними договор, и что же получил?! Какой был результат?! Отказ. Эх, знал бы ты, что я тогда чувствовал. Но судьба распорядилась иначе, она дала мне второй шанс. Я встретил их в переулке, после чего стал угрожать. Видел бы ты их лица. Они боялись своей собственной смерти, я чувствовал это, я понимал! Несмотря на то, что я угрожал их семьям, на их лицах было написано, только бы не моя смерть. Потому я и убил его сына, изнасиловал его дочь, после чего она и умерла, убил её мужа. Три верхушки глобальной всемирной компании были осквернены и напуганы. Я прославился во всех заголовках газет и нашел свое призвание. Меня прославили кличкой и начали бояться выходить из дома, восхищаться мной. Я считал, считаю и буду считать людей жалкими. – Я внимательно слушал, но позже заметил, как погасает зеленый огонек, я заволновался, но Миша, или не Миша, одернул мое внимание и завораживающе продолжил говорить. – Ты понял, почему я здесь? Ты понял. Вот только твоя зеленая лампочка была возможностью скинуть груз с плеч, раскаяться, перестать чувствовать вину и уйти со спокойной душой в счастливый и тихий мир. А что касается моей? Хм… я ничуть не сожалею о том, что сделал. В моем огоньке стоял огромный стол, освещенный зеленой лампой, в полумраке я еле разглядел то, что находилось на столе: белый пустой лист, чернила и перо, лежащее рядом. Это был тот договор, который я так долго ждал. Я его подписал и теперь не буду «серой крысой», у меня есть вся власть, которую никогда не получить смертному. У меня есть деньги, целая вечность денег, мне бы только проникнуть в тот мир. – И тут я осознал. Осознал, кто он, осознал, где я, почему он подписал договор и зачем ему в другой мир. Я осознал то, что мне нужно бежать на свет, и все это я понял за считанную секунду. Я дернулся к почти исчезнувшему огоньку, но безуспешно, он победил, но я не перестал бороться.

За маской доброты и след простыл у зверя.

Он когти свои скрыл и вновь стоит за дверью.

Он собиратель душ, он дьявол во плоти,

И если хочешь жить, не верь ему – беги.

Все правила игры здесь задает лишь он,

Увидишь сквозь глазок, гони его во двор.

Пусть дверь души твоей закрыта навсегда,

Откроет её зверь, не жить тебе тогда.

Страшится – есть путь твой, погубит не шутя,

Он не жалеет всех, а любит лишь себя.

Но что же есть любовь во дьявольской плоти?

Гони её за дверь, себя не погуби.

Не верь всему подряд, не возводи ты ссор,

Ты зверя приманишь на несусветный вздор.