По подсчётам социологов человечество сегодня каждые 2 минуты делает больше фотографий, чем за весь XIX век. Современные устройства сделали этот процесс максимально простым и незначительным. Но ведь существуют снимки, которые можно назвать историческими, известными каждому, поражающими своевременностью запечатлённого момента.

С одним из таких кадров – важных кадров для всех людей мира и особенно нашей Родины – связана история моей семьи. Вы хорошо знаете свою семейную историю? Вы очень счастливый человек, если можете вживую пообщаться с самыми старшими поколениями, со своими прабабушками и прадедушками. Мне повезло, я одна из таких счастливчиков. И история, которую рассказала моя прабабушка Света, действительно задела меня за живое.

Все знают фотографию «Объявление начала Великой Отечественной войны», сделанную 22 июня 1941 года. На чёрно-белом снимке фотографа Евгения Халдея москвичи вышли на улицу 25-го Октября и слушают объявление Левитана по репродуктору. Мало кто знает имена людей, попавших в кадр, а ведь именно с этим снимком связана история нашей семьи – на первом плане фотографии мой прапрадедушка Альбицкий Борис Александрович.

У прабабушки на полке стоит большая, тяжёлая книга – «Иллюстрированная история СССР». Листая её, нахожу страницу с этим фото, в этом же развороте заложен конверт: «г. Новосибирск, товарищу Мелединой С.В.». Внутри – фотографии, вырезки из газет, длинное письмо, напечатанное на машинке, и ответ с печатью газеты «Московская правда». Для меня этот набор непонятен, и вот мы с бабушкой садимся за стол, и начинается увлекательный рассказ…

Прадедушка выписал газету «Московская правда». В июньском номере 1987 года опубликовали сенсационный материал: на одной из самых известных фотографий столетия корреспонденту удалось установить личность женщины, стоящей на втором плане кадра. Речь шла о той самой фотографии. Также сообщалось о просьбе откликнуться, если вам известны люди с этого снимка. «Мы с мужем узнали на этом фото моего отчима, Бориса Александровича, – рассказывает бабушка. – Но мы не стали сразу писать в газету, сначала послали вырезку в город Куйбышев, где как раз жили мои мать и отчим. Они подтвердили – на фото именно он». Позднее бабушка съездила и подробно расспросила Бориса Александровича о том, как он оказался в этом месте 22 июня 1941 года. «Дело в том, что сейчас Б.А. Альбицкий перенес второй инсульт, – пишет она в своем письме в редакцию «Московской правды. – Он плохо двигается и ухаживает за своей очень больной женой, и ни тот ни другая не могут откликнуться на просьбу – связаться с редакцией и опознать человека, запечатлённого на снимке, ставшем историческим. Но оба сказали мне, что откликнуться надо было бы, поэтому я решила написать, что рассказал мне отчим и посылаю фотографии последующих лет».

– Ого, действительно он! – разглядываю фотографии – Одно лицо!

 – Да, мы специально приложили более поздние фото, чтобы у редакции не было сомнений. Так вот, мой отчим Борис Александрович Альбицкий жил в Москве, вернувшись из армии. Работал он тогда в СПБ (специальное проектное бюро) в авиационной промышленности. 22 июня он ходил на дом к какому-то адвокату, получал консультацию о московском жилье. Именно там он по радио услышал о начале войны. Выйдя от адвоката, он пошел в центр, размышляя, что ему делать: сразу ли идти в военкомат или зайти в свое временное жилье. Это и есть момент съёмки, запечатлевший его, когда он остановился на улице перед репродуктором.

– И что тебе ответили? Разместили материал в газету? Это же очень интересно! – разглядываю целый лист печатного текста бабушкиного письма и фотографии прапрадеда.

– Ответили, – бабушка, вздыхая, протягивает мне маленькую бумажку.

На казённом бланке отдела писем редакции газета «Московская правда» напечатан ответ: «Уважаемая товарищ Меледина! Благодарим за внимание к нашей газете. Опубликовать присланные Вами сведения не имеем возможности». Внизу подпись: «Стар. корректор Ценина».

Три сухих предложения на огромный душевный текст с ответом на просьбу. По-моему, подобная «отписка» обидит и разочарует каждого, кто действительно горел этим делом: собирал сведения, фотографии, ездил на другой конец страны, чтобы расспросить человека вживую, писал, ждал, надеялся. И ответ не автора статьи, не редактора газеты. Старший корректор, вот кто в 87 году решил за всех, имеет ли возможность исторический снимок стать чуть-чуть более живым. Имеет ли право наша история на имя. Имеет ли право пожилой ветеран поделиться с нами тем самым обычным и самым страшным днём – днём, когда началась Война.

– Бабушка, и что же, ты это так оставила? Ты не стала писать им ещё раз?

– А зачем? – вздыхает она. – Ну, не нужны им эти сведения, кому я буду доказывать. Я посчитала подобную отписку оскорбительной и не захотела продолжать этот формалистский диалог.

А между тем, задела её за живое эта история. Вот уже больше 30 лет бережно хранится в «Иллюстрированной истории СССР» синий конверт из редакции, в котором собраны копия письма в газету, бланк с отпиской, фотографии прапрадеда, вырезки из других газет с этим снимком и о фотографе, который ее сделал. Хранится рядом с кадром в книге, на котором к людям голосом Левитана пришла война. И, конечно, сейчас уже не узнать, почему в 87 году старший корректор принял такое обидное решение. Может быть, и письмо осталось непрочитанным, а ответ был формальным, кто знает. Но сегодня мне кажется важным запомнить эту историю навсегда. Историю из моего собственного прошлого, из прошлого моей страны. В котором было очень много трагических и судьбоносных моментов. И в котором была, в том числе, такая вот Московская несправедливая правда. И пусть прошло уже больше 30 лет, и мое издание носит другое название. Но сегодня я исправляю эту несправедливую правду, прабабушка. Теперь правда.