Жил в краю далеком-далеком, в краю глухом, лесном, прекрасном, на берегу широкой полноводной реки Оби Сибирь-Царь. Захотелось ему позабавиться, да и решил он устроить большую охоту веселую. Созвал он всех дворян добрых, бояр знатных и заодно взял и сына своего любимого – Ивана-Сибиряка доброго молодца. Выехали они на могучих конях, с мечами булатными, стрелами летучими. Едут по лесу тёмному, по чащам дремучим, едут – оглядываются. Какой бы богатырь смелый не был, а всякий дрожит от страха суеверного. Но вот что-то шевельнулось в кустах. Лось! Пришпорили охотнички коней своих добрых, поскакали во всю прыть, а за ними Иван-Сибиряк. Вдруг конь его неосторожно о корешок запнулся, неловко оступился, да и на бок повалился. Закручинился Иван, запечалился, что охота его так рано закончилась. Да делать нечего, встал он, коня под уздцы подхватил и побрёл по направлению к царству своему сибирскому. Идёт он, идёт: уже день идет, два идет – не видать нигде края родного, края родного сердцу милого! Всё дремучее лес становится, всё плотнее сосны сдвигаются. Понял Иван-Сибиряк, что заблудился, что не родные места его сибирские. Только об этом подумать успел, глянь, среди деревьев лань грациозная, красоты невиданной промелькнула. Удивился Иван, следом побежал. Бежит, бежит из сил выбивается, а лань ловкая всё скачет и скачет дальше. Но вот стрелою быстрою вылетела она на полянку и остановилась. А на поляне то, изба краше царского дворца сибирского. Узорами расписана, резными окнами украшена. Стоит и вся сверкает камнями самоцветными. Иван-Сибиряк так и ахнул, и в этот миг лань гибкая девою лесной оборотилась, колдуньей прекрасною. Стоит она и улыбается: – Ну что, нравится мой терем, Иван-Сибиряк? Дева я – лесная, не бойся ты меня, а лучше скажи, зачем пожаловал в мои владения? – Очень нравится мне твой терем расписной, сверкает, горит огнями манящими. А во владения твои, прекрасная дева, прискакал я поохотиться, позабавиться, кровушку молодую разогнать, силушку молодецкую потешить. Но заблудился я. Не знаешь ли ты дороги из этих мест дремучих? Как возвратиться мне обратно домой, в мою родную Сибирь-матушку? – Конечно, знаю. Да только ты устал с дороги, зайди в мой терем расписной, отобедай, отдохни, а потом и обратно поедешь. Согласился Иван-Сибиряк, зашёл в терем красочный, а внутри он ещё краше, чем снаружи. Из резных снежинок стены составлены, рамы для окон из цветов живых, благоухающих, а сами окна из воды журчащей, струящейся. Подивился Иван-Сибиряк диву-дивному, чуду-чудному. Очень уж понравилось Ивану у лесной Девы, а она его и накормила, и напоила, и спать уложила. Хитрая была колдунья, уж больно полюбился ей Иван-Сибиряк, не хотела она его домой отпускать. И каждый день, как Иван ехать собирался, отговорку придумывала: – Нехороша сегодня погода, плоха дорога, путь неудачен – останься, Иван, ещё на денёчек. Стал Иван-Сибиряк задумываться, смекнул, что дело тут нечистое, и решил, во что бы то ни стало вернуться домой к отцу-батюшке, к родимой матушке в милую сердцу, дорогую, родную сторонушку. Вот и говорит он деве лесной: – Соскучился я по дому родному, по Сибири-матушке, пора уж в путь дорожку собираться. Спасибо тебе, Дева прекрасная, за хлеб, за соль, за гостеприимство, но пора мне и честь знать. Испугалась колдунья, что покинет ее Иван навсегда, и отвечает: – Неудачная дорога сегодня ждет тебя. Ночью шёл сильный ливень, дорогу размыло, зверь взбудоражился, лешие сердятся. Погости, Иван, у меня немножечко. Куда тебе торопиться-то? – Тоскует сердце по дому родимому, по краю лесному, сибирскому, по матери, по отцу. Не боюсь я леших сердитых, ни зверей лесных, пока со мною верный конь, острый меч и меткая стрела. Поняла Дева, что не удержать ей добра молодца, открылася ему во всём и призналася: – Люблю тебя я, Иван-Сибиряк, не разбивай ты сердце девичье. Отвечал ей Иван: – Ты прекрасна, Дева лесная, но в родном краю, ненаглядном есть у меня милая, нареченная, невеста моя любимая – Сибирушка-Чудесница. Колдунья лесная не смогла вынести таких слов от возлюбленного, разозлилась она не на шутку на Ивана-Сибиряка и в гневе превратила его в карлика маленького-маленького, ростом с три наперсточка, да прибавила слова ужасные: – Не выйти тебе из лесу этого, не стать тебе прежним человеком, по куда молодая девица не подарит тебе свой поцелуй нежный, ласковый. Сказала это, засмеялась смехом пронзительным, обернулась ланью прекрасною, легкою и исчезла вместе с теремом сверкающим и полянкою зеленою. Бродил Иван-Сибиряк в отчаянии, плакал слезами горькими, не знал, что ему бедному, горемычному делать дальше-то. Ходил он так день, второй, уж солнце третьего к закату клонится. Вдруг видит Иван перед собою чудище невиданное, зеленое, с огромными усищами, со страшными клычищами, на длинных корявых ножищах. Испугался Иван, но виду не показал. – Зовусь я Усищем-Клыкищем, а ты кто такой маленький и откудова ты такой взялся? – сказало чудовище, словно гром прогремел. – Я, Иван-Сибиряк, царский сын из Сибирского края далекого, привольного, заколдован чарами колдовскими, ужасными и обречён на погибель страшною Девою лесною. Помоги мне, пожалуйста, чудище странное, помоги мне, Усище-Клыкище! – Может, и помогу тебе чем-нибудь, карлик – царский сын, сын сибирский! Знаю я тут одну полянку зеленую, где девушки из деревни глухой, сибирской грибы да ягоды собирают, они могут помочь тебе. Если пожелаешь, поведаю, где Баба-Яга живёт, может и она тебе, чем сгодится, могу указать дорогу к Лешему, и он тебе может чем-нибудь пригодиться. – А покажи-ка мне лучше, Усище-Клыкище, полянку, где девушки грибы да ягоды собирают, – с надеждою попросил Иван-Сибиряк. – Пойдём со мною, Иван, покажу. Шли Усище-Клыкище и Иван-Сибиряк день, два – и вывело чудище юношу на большой луг и сказало: – Здесь девушки цветы, грибы да ягоды собирают, а ребятишки на меня и таких, как я чудищ охотятся, забавятся. Не успел Иван поблагодарить чудовище, как оно скрылось из виду. Удивился Иван-Сибиряк словам чудища – как дети малые, несмышленые могут, не боясь, на него, чудище огромное, страшное, охотиться? Призадумался Иван, вспомнил, понял вдруг, что не чудище было такое огромное, ужасное, а он сам маленький-маленький, ростом с три наперсточка, а чудище страшное вовсе не чудище, а кузнечик стрекочущий, маленький, низенький! Еще больше пригорюнился юноша, буйную головушку повесил. Вдруг услышал вдалеке он песню негромкую, печальную, увидел девушку одинокую, грустную и решил пойти навстречу ей. И чем ближе Иван приближался, тем сильнее, радостнее билось его сердце. С каждым своим шагом яснее слышал он песню знакомую и узнавал милый сердцу голос поющей девушки. Этот милый голос принадлежал невесте его ненаглядной, любимой – Сибирушке-Чудеснице, прозванной так за свою необыкновенную красоту, кроткий нрав, золотые руки и доброе сердце. Остановилась девушка около Ивана, упала наземь и зарыдала: – Где ты, голубчик мой, Иван-Сибиряк? Куда пропал ты без вести? Вернись, коль жив, подай, хоть знак! Сердечко моё страдает, мается. Несчастная Сибирушка-Чудесница опустила глаза и громко вскрикнула, перед нею стоял её суженный, только совсем маленький-маленький, ростом с три наперсточка. Радостная, в порыве любви и счастья, не думая больше ни о чём, схватила Сибирушка его на руки и давай обнимать, целовать да приговаривать слова ласковые. Не было предела её счастью и радости! И после поцелуя первого, нежного Иван снова стал статным молодцем! Разрушились чары колдовские, злобные. Обнялись они, взялись за руки и пошли до дому родному, до дому сибирского… …А кузнечика зеленого маленького с той поры Иван помнит памятно, помнит дело доброе им сделанное, приходя в лес, до земли ему кланяется, в ножки кланяется, не стесняется!