Эхо Великой Отечественной войны отдается в судьбах миллионов людей десятилетиями, и неважно, русские это или немцы. Я бы хотела познакомить вас с историей моей прабабушки Елизаветы Петровны Кузнецовой (в девичестве Миллер).

Она встретила войну в возрасте 9 лет в немецкой деревне в Поволжье. Осенью, когда люди уже выкопали картошку, к ним приехали солдаты, чтобы подготовить к эвакуации. Сначала бабушка, ее родители и братья плыли на корабле, потом ехали на поезде, а после на лошадях до села Тырында, взяв с собой только самое необходимое.

«Нас было пятеро детей: Давыд 1925 года рождения, Петр — с 27-го, Александр — с 1928, потом я, Елизавета с 1932 и Виктор — с 1928 года. По-русски мы не говорили», — рассказывает мне прабабушка.

Ее отца и Давыда забрали: одного в трудармию, а второго — заготавливать лес. Мама пошла на ферму.

Е.П.: Саша приводил мальчишек, дергал за пуговицу и спрашивал, как это называется, так и выучили.

Прокормить всех было невозможно, и тогда люди посоветовали Софье Петровне (их матери) отправить старших мальчиков в Зачернь искать работу. Пётр с Александром (а им тогда было 14 и 12 лет) пошли через тайгу в Кемеровскую область. В деревне Дурновка их взяли в овечьи кошары. Почему их взяли? Просто никто не хотел рядом с овцами отдельно от семьи жить, а ребята согласились.

Через две недели после ухода братьев маме бабушки Лизы пришла повестка в трудармию, так как Виктору исполнилось три года. Тогда она поручила Лизу и Виктора соседке, у которой был маленький сынишка, принесла ей дрова, кадушку капусты, мешок муки и ведро мёда, что получила на трудодни, и ушла к старшим сыновьям.

Никогда никто бы не подумал, что женщина, приютившая детей, окажется жадной и жестокой: она варила себе и сыну картошку, а им — очистки, отправляла деток побираться. Бабушка зайдёт и плачет. Люди что-то дадут, домой несёт. Однажды решила кусочек спрятать и брату отдать. А он маленький был и добрый, громко так спрашивает: «А разве ты Андрюшке ничего не дашь?» Оттаскала женщина девочку за волосы, чтоб неповадно было хитрить.

На Рождество приехал за ними старший брат с другом, а женщина та уже и перо из подушек бабушки с братом отсыпала, и меду всего баночку налила, и парней не накормила. Жить они стали в селе Красное, что недалеко от Ленинск-Кузнецкого. Очень тяжело жили: еды было ужас как мало, потому что всё колхозу отдавали.

Бабушка продолжила свой печальный рассказ: «Русские тоже так жили: полгода мы квартировали у женщины, которая осталась с четырьмя малолетними детьми одна, муж её погиб на фронте. Была у нее только корова, а с нее ведь молоко сдай государству, а тебе всего пахту с молоканки дадут. Она его выльет в чашку и поставит на пол. Сядем мы всей компанией и хлебаем — ее четверо детей и мы трое. Она не делила на своих и чужих».

Да. это было поистине страшное время, особенно для русских немцев, ведь их считали предателями, что они в любой момент могут перейти на сторону Гитлера. Каждый день ходили отмечаться, что никуда не ушли и не скрылись. Ребятишки, с которыми играли немецкие дети, дразнили их...

Мы не имеем права судить о людях, только по их национальности — они не выбирали, кем родиться и где.