В начале своей статьи Славой Жижек, словенский культуролог и философ фрейдомарксистского направления, задается вопросом: тезис «Кант – это Сад» уравнивает две радикально противоположные позиции, то есть утверждает, что высокая этическая позиция Канта тождественна позиции насилия, «садизма» – так ли это, и как это возможно?

Статья Жижека довольно актуальна для современной философии, ее положения и состояния. В наши дни угасает интерес к немецкой классической философии (в том числе и к Канту), многими она не понимается и игнорируется. Личность маркиза де Сада же окутана множеством тайн и последовавшими из них стереотипами и предрассудками (например: появление слова «садизм»). Философы XX века открыли Сада заново, как великого мыслителя, творчество которого может быть понято и интерпретировано по-разному.

В поисках ответа Жижек обращается к работе Жака Лакана «Kant avec Sade». Согласно Лакану, Сад раскрыл потенциал кантианской философской революции и «честно выразил Голос Совести». Для нашей «постидеалистической фрейдовской эры» Жижек считает свойственным следующее объяснение связи между Кантом и Садом: истина этической строгости Канта состоит в садизме Морального Закона, наслаждающегося безвыходностью положения субъекта и неспособностью ответить безжалостному Закону. Получается, что Кант – садист. Но согласно Лакану, не Кант является садистом, а Сад является кантианцем, то есть Лакана, в первую очередь, интересует не Сад, а Кант и предпосылки этической революции. Эта позиция представляет для Жижека главный интерес и становится рассматриваемым в дальнейшем тезисом.

Жижек называет лакановскую позицию «парадоксальным переворачиворотом», благодаря которому, желание (действие бескомпромиссно соответствующее желанию) соответствует критериям этического поступка (деятельное стремление к достижению желания совпадает с исполнением долга). В поиске подтверждений или опровержений лакановской позиции Жижек обращается к З. Фрейду, Г.В.Ф. Гегелю, Ж.-П. Сартру, М. Фуко и другим мыслителям. Исходя из безличности и самоустановленности Закона Канта, Жижек обнаруживает у Сада появление высказывающего Закон в форме палача-мучителя, находящего удовольствие в причинении страданий моральному субъекту.

Жижек приходит к вопросу: можно ли перевести моральный закон в Суперэго? Если да, то Сад – это действительно истина кантовской этики. Если же нет, то Сад – это извращенная реализация этики Канта.

Из этого различия исходят политические следствия: «Сад как истина Канта» означает наличие скрытого тоталитарного потенциала, но если же понимать кантианскую этику как запрет принятия субъектом позиции объекта, то есть как призыв принять полную ответственность за провозглашенное Долгом, тогда Кант анти-тоталитарен.

В результате Жижек обнаруживает, что принятие садистского палача, выражающего Закон, запрещается самой кантианской этикой.

Автор дает подробный анализ проблемы, поставленной в начале работы, и на конкретных примерах объясняет ход мысли, свои выводы и свою позицию. Статья Славоя Жижека «Кант и Сад – идеальная пара» была переведена Дороховой Т.А. на русский язык. Перевод в целом удовлетворителен и оставляет благоприятное впечатление, однако должен быть доработан.