Лето уже заканчивалось. Оно проживало свои последние дни. Зелёная трава уже не так радовала глаз, в воздухе пахло наступающей осенью. В такое время хочется открыть для себя что-то новое и таинственное. Днём ещё светило солнце, но было прохладно. По ночам стали появляться первые заморозки. Начался период подготовки к новому учебному году. Родители вместе с детьми стоят у прилавков канцелярских магазинов, покупают тетради, ручки, обложки, ведь впереди учёба, а, значит, времени на свои дела совсем не останется. Пете совсем не хочется в школу. После сытного обеда он лениво лежит на кровати. В голове внезапно появляется мысль: «Последние деньки нужно провести с пользой для себя». Забыв о том, что нужно готовиться к школе, Петя стал куда-то торопливо собираться. Натянув на себя вязанный бабушкой тёплый свитер, зевнув, посмотрев на себя в зеркало и не обрадовавшись непричёсанным утром волосам, мальчишка быстро побежал вниз по ступенькам.

Город жил своей жизнью: поток машин, суета куда-то спешащих людей, шум, который после тишины в квартире оглушал. «Нет, наверное, прогулка сегодня не получится», – подумал Петька, всё же продолжая идти. Но в голове одна за одной появлялись мысли: «Вернусь… Посижу в телефоне… А, может быть, поиграю в приставку…» Однако, вспомнив о том, что скоро в школу и свободного времени совсем не будет, Петя настроил себя идти дальше, пусть даже и без определённого пункта назначения. Размышляя о предстоящей учёбе, об этих скучных уроках истории и литературы, непосильных домашних заданиях по физике и математике, мальчик не заметил, как прошёл несколько кварталов. Увидев узкий переулок, которого, как ему показалось, здесь раньше не было, Пётр остановился, на минуту задумался о том, что ему предпринять. «Какой-то лабиринт», – вслух произнёс мальчик. По обеим сторонам переулка росли деревья, закрывавшие собой солнечный свет. Петя увидел узкую тропинку, которая убегала далеко вглубь. Подумав о том, что мужчины не должны бояться трудностей и опасностей, мальчишка отправился внутрь лабиринта. Недолго ему пришлось идти, тропинка оказалась довольно короткая. Она вывела его к ветхому, полуразвалившемуся двухэтажному дому, имеющему всего два подъезда. Первый был завален горами досок и осколками битого стекла, вход во второй был свободен. Петя открыл дверь. Она недовольно скрипнула, с неё посыпалась облупившаяся краска. Мальчик, почему-то не испугавшись, вошёл внутрь. Темнота, но сквозь битые стёкла едва проникал свет, создавая видимость. Петя сразу понял, что второй этаж для него недосягаем: деревянная лестница, некогда помогавшая людям, наполовину разрушилась. На первом этаже мальчик увидел две двери, одна из которых была открыта. Осмелившись, Петя зашёл в квартиру. Окна без стекол заколочены, на потолке были видны дыры, с которых всё ещё сыпалась штукатурка, у стены, покрытой чёрными полосами от копоти, расположилась печка величиной с небольшой ящик. Картину дополняли поломанные стулья, комод, старая кровать, санки. На разрушенных стенах – плакаты военного времени и указатель «Бомбоубежище». Идя по комнате, Петя потревожил огромный слой пыли, незамедлительно поднявшийся в воздух. Мальчишка чихнул, несколько раз кашлянул, испугавшись собственного эха. Он стал внимательно рассматривать то, что его окружало, слушая тишину. Внезапно захотелось уйти, но Петя, подумав о том, что это история и совсем не та, которую в школе преподают, решил ещё недолго побыть в этом месте. На столе, покрытом копотью и пылью, увидел старые чёрно-белые фотографии, поблекшие от времени. Мальчик стал их внимательно рассматривать, приглядываясь к незначительным деталям лиц, одежды и даже положений тел. На одной из фотографий – семья на фоне Невского проспекта: мама и папа держат за руки детей. Несмотря на то, что снимок был нечёткий, Петя увидел счастливые улыбки на их лицах. Вспомнил: на уроке истории учитель говорил о том, что во время войны в здание, где сейчас находится самая популярная у туристов станция метро, попала немецкая авиабомба. Второй снимок по качеству мало отличался от первого, но мальчик узнал известный Мариинский театр. Та же семья сидит на скамейке у здания: совсем ещё маленький мальчонка весело смеётся, держа папу за руку. Девочка лет двенадцати, наклонившись маме на плечо, рисует в воздухе рукой какие-то фигуры. «Во время войны Мариинский театр был разрушен фугасной немецкой бомбой», – вспомнил Петя. Его внезапно осенила мысль: «Уроки истории в школе вовсе небесполезны, нужно серьёзнее изучать этот предмет». Вдруг Петя случайно бросил взгляд на неприметную тетрадку: потрёпанная обложка, пожелтевшие листы, оторвавшийся корешок. Она лежала на столе рядом с фотографиями. Присев на старую кровать, мальчик принялся изучать написанное. Первое, что понял мальчик: страницы исписаны детской рукой. Присмотревшись, он увидел даты записей и понял, что делали их во время Второй мировой войны. Невольно вслух произнёс: «Это же дневник ребёнка!» Пете сложно было поверить в то, что тетрадь могла сохраниться. «Ну не могла, не могла она так долго здесь лежать, ведь столько времени прошло с тех пор», – подумал мальчик. Вспомнив людей на фотографиях, Петя сам для себя сделал вывод: в этом доме жила семья, и кто-то из детей, видимо, девочка, вела дневник во время войны. Усевшись удобно на старой кровати, мальчик принялся читать записи.

15 октября, 1941 год.

«…Вчера на наш дом упала бомба, но наша сторона не обрушилась, только рамы со стёклами вылетели. Мама прибежала с работы, думала, что мы с братом умерли. Потом мы сидели в комнате, было темно и страшно…»

10 ноября, 1941 год.

«…Дома очень холодно. Мы тепло одеваемся, чтобы не заболеть. Каждое утро мама с папой уходят, мы с братом остаёмся дома. Хотим иногда поиграть, но из игрушек у нас только папин компас. Ложимся под одеяло, представляем, что мы в самолёте летим, чтобы фашистов убивать…»

22 декабря, 1941 год.

«…Скоро Новый год. Так хочется, как раньше, поесть жареную картошку со шкварками, мамин яблочный пирог и конфеты в разноцветных фантиках. Мы с братом представляем себе это, так легче бороться с голодом. В комнате появилась буржуйка, но для неё нужны дрова. Их продавали или обменивали на вещи и кусочки хлеба. Папа заботится об этом. Обычно он уходит рано утром туда, где ещё можно их найти. Печка немного согревает, но в сильные морозы и она не спасает. Есть почти нечего…»

11 января, 1942 год.

«…Воды в доме не стало. Сначала она текла тонкой струйкой, потом – капельками. Сейчас её вообще нет. Приходится ходить за ней в другой дом. Он находится на другой стороне улицы. Мы с мамой стоим в очереди час, иногда два. Но и здесь вода закончилась. Ходим за ней на Неву к проруби. У нас есть только одно ведро. Когда на санках мы везём в нём воду, она расплёскивается. На улице холодно и скользко. Люди падают, разливают воду, и она превращается в лёд. Иногда помогаем другу другу…»

20 февраля, 1942 год.

«…В квартире нет света. Он уходил постепенно, сначала лампочка горела еле-еле, потом совсем погасла. Свечи тоже закончились. По комнате передвигаемся как тени, иногда натыкаемся друг на друга. Но делать нечего. Папа придумал коптилку: фитилёк опускали в горючее масло – горит. Когда мы дышим, сажа остаётся на лице, вокруг рта появляются чёрные круги. Всегда хочется есть. Нам с братом дают маленькие кусочки хлеба, липкого, чёрного и горького. Мама говорит, что по улице с хлебом ходить опасно – отберут. Иногда варим большую кастрюлю крупяного супа. Крупу выдают по карточкам. Мало, но на суп хватает…»

12 марта, 1942 год.

«…Мы все ждём тепла. От холода мёрзнут руки и ноги. Иногда не хочется даже по комнате передвигаться. Папа сильно болеет: кашляет кровью, задыхается. Накрываем его одеялом, но оно не согревает. В соседней квартире никого не осталось. Она пустая: все умерли. А время так тянется, тянется. Что с нами происходит?»

Петя задумался, прервав чтение. Оказывается, так люди жили во время войны в Ленинграде. И о блокаде мальчик слышал, но никогда не понимал, что в ней такого страшного. Только сейчас к нему постепенно приходило осознание того, какие испытания выпали на долю города, какие мучения пережили ленинградцы.

Вернувшись к записям, Петя заметил, что записи какое-то время не велись. Последняя была сделана в марте, а следующая появилась только в сентябре: совсем корявый детский почерк, неровные буквы. Мальчик продолжил читать…

23 сентября, 1942 год.

«Папы уже нет с нами. Мама пытается ходить, но с трудом передвигается по комнате. На улице ещё тепло, только люди ходят печальные, худые. Никто ни с кем не разговаривает, сил на это не хватает. Хлеба уже нет. Мама успокаивает, говорит, что ничего страшного, мы выживем. Летом собирали траву и варили из неё суп без соли. Казалось, что просто хлебаем воду. Сейчас собираем с братом листики от деревьев, мы их завариваем как чай и согреваемся кипятком».

По телу Пети побежали мурашки. В голове не могла уложиться мысль о том, что мог чувствовать ребёнок, испытывающий постоянный голод. «Он чувствовал, что ел воду», – дрожащим голосом прошептал мальчик.

«Ноябрь, 1942 год», – прочитал Петя, подумав о том, что даты перестали быть значимы. Они не так важны в жизни человека, когда у него есть только одно желание – не умереть.

Январь, 1943 год.

«Дневник, я всё реже обращаюсь к тебе: сил нет на то, чтобы что-то писать. Прошёл Новый год: не было жареной картошки со шкварками, маминого яблочного пирога и конфет. Мы с братом уже не представляем себе это, потому что желудок всё равно сводит от голода. Зима стоит лютая, на улицу почти никто не выходит. Только изредка смотрю в заколоченное окно и вижу, как кто-то везёт по улице на санках труп. Люди умирают каждый день. Я тоже больше не хочу жить. Только мысль о брате не даёт мне покоя: ведь он ещё совсем ребёнок, не выживет один. Ночью я слышала крик...»

Март, 1943 год.

«…Проснулась в шестом часу утра. Во сне видела хлеб, манную кашу с малиновым вареньем и много-много сладостей. Мама уже не встаёт, иногда пою её горячим кипятком. Вчера сварила суп из последнего папиного ремня. Он невкусный, но есть пришлось. Мама в бреду рассказывает о том, как у Ивановых умер сын. Я успокаиваю, глажу по исхудавшей костлявой руке. Брат часто плачет, просит его согреть, о еде уже никто не говорит. Я сажусь рядом, обнимаю его и говорю: «Тише, тише…»

Петя на мгновение представил себе эту картину. По телу пробежала дрожь. Чувство жалости и сострадания возникло в душе мальчика. И такой хорошей показалась мысль о том, что скоро начнётся учебный год, что у него есть возможность жить, видеть каждый день своих маму и папу, общаться с друзьями и просто наслаждаться мирным небом над городом, в котором он живёт.

Последняя запись… Осталась последняя запись. «А что же дальше? Что стало с детьми? Удалось ли им выжить?» – подумал Петя.

Октябрь, 1943 год.

«…Мама умерла в конце марта 1943 года. Её тело несколько дней лежало в квартире. Володя, мой брат, ложился рядом с ней и разговаривал. Мамочка, родная, прости, что мы не смогли тебя похоронить, сил хватило лишь на том, чтобы завернуть в одеяло и перетащить на улицу. Если бы не сторож, который жил в соседнем доме, и этого бы не получилось. Я до сих пор помню тот день. Стою в комнате у буржуйки и плачу. Мне страшно. Я не понимаю, не верю в то, что нет самого близкого человека. Я никогда не видела смерть так близко. Мы остались одни с братом. Так хочется умереть…»

За окном внезапно раздался шум птиц, сорвавшихся с крыши. Петя вздрогнул. Он всё понял: «Никто, никто из этой семьи не дожил до того момента, когда Ленинград освободился от мучений врага. Никто… Все умерли… Но так хотелось верить в то, что дети просто покинули это место, оставив дневник как память не о себе, а обо всех людях, боровшихся за свою жизнь.

Петька прочитал много книг о войне, но никогда не слышал о ней из уст ребёнка. Мальчик представил себе автора дневника – темноволосую девчонку, прыгающую через скакалку, пускающей весной кораблик по ручейку и загадывающей желание. Девчонку, мечтающую о светлом будущем и никогда до войны не задумывающеюся о том, что кусочек хлеба, тепло буржуйки и чай из листьев станут для неё настоящим счастьем. Вот она сидит с маленьким братом на старой кровати и не может понять, зачем пришла война, что она хотела и почему лишила их обычного детства. Петя почувствовал, что в глазах всё становится размытым, в носу появляется чувство жжения, а по щеке течёт слеза.

Перелистнув последнюю страницу, мальчик обратил внимание на пятно. Казалось, это была кровь. Он увидел слова. Слова, написанные кровью.

«… Я кричала и плакала. Но почему он не открывает глаза? Почему он не шевелится? Что с Володькой?»

Закрыв тетрадь, Петя выбежал из комнаты. Оказавшись на улице и вдохнув свежего воздуха, стал успокаиваться. Он вспоминал багряные записи и задавал себе вопрос: «Что произошло с детьми?» На самом деле, мальчик все понимал: их настигла смерть.

В какое-то мгновение Петя почувствовал, что нечто тяжёлое давит ему на грудь. В голове еще вертелись слова: «Смерть… Смерть… Смерть…» Открыв глаза, мальчик увидел своего кота Барсика, пригревшегося у него на груди. Рядом на кровати лежали игровая приставка, в руках был зажат телефон, а дом, полуразвалившийся, двухэтажный, остался где-то в лабиринтах сна. Быстро поднявшись, Петя подошёл к письменному столу. Он взял в руки карандаш, открыл чистую тетрадь и крупными буквами написал: «Детям современности от детей блокадного Ленинграда…».