Здравствуй, дневник! Меня зовут Иван, попросту Ваня. Тебя мне подарил отец перед уходом на фронт, он у меня летчик и цену записям знает. Сегодня уже 147 день блокады. Очень хочется есть, но я терплю. Другие терпят, и я тоже вытерплю. Вчера мне исполнилось 12. Меня поздравляли друзья и родственники… те, кто остались живы. Пришла баба Зина и тетя Рая, подарили мне дневную порцию хлеба. Я не наелся, но был безмерно счастлив успокоить свой желудок хотя бы на пару часов. Пришли Вася и Толя. Они мне подарили самодельную машинку на шнурке. Она мало походила на настоящую, но это было неважно, она мне понравилась и такой. Мы посидели часа два, попили воду, натасканную вчера, поговорили о войне, о том, как тяжело фронтовикам, и что мы должны держаться во что бы то ни стало, ведь мы не можем подвести наших бойцов, им же надо куда-то вернутся. Ну, я пойду, тут мама принесла чай… И снова привет! Вот и наступил 150 день блокады. Меня сегодня встретил какой-то дяденька и спросил: «Сколько тебе лет?». Я ему гордо ответил: «12». Он мне и говорит: «Не хочешь помочь Родине?». Ну, я, естественно, говорю: «Хочу!». «Тут, на окраине города, – говорит дяденька, – есть маленький завод по производству боеприпасов для самолетов. Нужны рабочие, сильные руки. Я вижу, что ты мог бы справиться. Ну, как тебе такая идея?» И тут я вспомнил отца-летчика. Мой ответ был очевиден: «Мне нравится!» «Тогда приходи сегодня в 18:00, – говорил он, доставая карту города. – Вот сюда, мы тебя обучим». Я часто закивал, и мой собеседник ушел восвояси. Посмотрим, сколько там часов. А времени-то уже 17:15. Пора выходить, а то не успею. 157 день блокады. Я сегодня сделал свои первые боеприпасы. Они оказались гораздо тяжелее, чем я думал. Папа бы мною гордился. Завтра меня поставили в 2 смены. Наверное, это какая-то ошибка, ведь я ребенок и не могу долго работать. На нашем заводе специально для ребят моего возраста стоят ящики возле станков. Работать трудно, но без нашей работы летчики останутся беззащитными перед фашистами; и то, что мы не напрасно стараемся, согревает душу. 158 день блокады. Оказывается, некоторые ребята моего возраста работают не то что по 2, по 3 смены!!! Для меня это было полным шоком. Это непонятно для меня и странно, но я буду молчать, ведь некоторым досталось по 3 смены, и они молчат, значит, и я не подведу ни их, ни Родину. Так учил отец: «Запомни, сынок: только тот человек счастлив, кто делает что-то для других, а особенно для Родины». 160 день блокады. Сегодня умерла мама. Я не застал ее дома после двух смен на заводе и отправился на поиски. Вот что я узнал: она несла хлеб до дома, но не выдержала и упала замертво. Мне страшно. Я остался один в семье. Отец на фронте, мама погибла, бабу Зину убил осколок, а тетя Рая пропала без вести, остальные родственники неизвестно где. Что же мне делать? Как дальше жить? Не хочется ничего: ни есть, ни пить, ни спать... Кажется, что жизнь кончилась… 161 день блокады. Сегодня, придя с завода, я увидел полностью разрушенную квартиру. Видно, бомба попала прямо в нашу гостиную. Теперь я лишился последнего: дома, мне негде жить. Придется идти жить на завод. Все, собираю вещи и завтра ухожу, слава богу, кровать цела, и я смогу переночевать сегодня здесь. Тебя, дневник, я тоже возьму с собой. 162 день блокады. Я переехал на завод. Тут мне выдали маленькую каморку без окон, без стола, только с кроватью. Приходиться писать на коленках. Теперь у меня осталась одна цель в жизни: делать боеприпасы. 165 день блокады. Сегодня умерло от истощения во время второй смены двое мальчиков. Очень их жалко. 168 день блокады. Один день похож на другой как две капли воды. Все ужасно устают от изнуряющего графика. Но мы не сдаемся, а продолжаем свое дело, как истинные патриоты нашей Родины. 176 день блокады. Это, вероятно, моя последняя запись. Дело в том, что наш завод стоит на самой окраине города, и немцам удалось прорвать нашу оборону, ровно настолько, чтобы захватить этот маленький заводик. Пишу я в темноте из-за боязни выдать горящей свечкой свое местоположение. Если меня найдут, то отправят в концлагерь или в другое «счастливое» место. Но у меня нет страха. Я перестал бояться после того, как умерла мама. Сейчас возьму боеприпасы, проберусь по темному заводу на крышу и скину их с высоты на фашистские головы. За такое однозначно будет расстрел… Но мне все равно. Прощай, дневник…