А кто такой нормальный человек? И что такое Солярис, кстати? Станислав Лем. «Солярис»

Наверное, причины всех бед человеческих, и, соответственно, счастий – любопытство и упрямство:

Постепенно в научных кругах «операция Солярис» начала звучать как «операция проигранная», особенно в сферах научной администрации Института, где в последние годы всё чаще раздавались голоса, требующие прекращения дотаций на дальнейшие исследования. О полной ликвидации станции до сих пор никто говорить не осмеливался, это было бы слишком явным признанием поражения. Впрочем, некоторые в частных беседах говорили, что всё, что нам нужно, это наиболее «почётное» устранение от «аферы Солярис».

Для многих, однако, особенно молодых, «афера» эта постепенно становилась чем-то вроде пробного камня собственной ценности. «В сущности, – говорили они, – речь идёт о ставке гораздо большей, чем изучение соляристической цивилизации, речь идёт о нас самих, о границе человеческого познания.

Сначала люди думали, что Солярис – обычный океан, водичка. Вскоре оказалось, что это более сложное существо. Гораздо более сложное, нежели человек:

Само существование мыслящего колосса никогда уже не даст людям покоя. Пусть мы исходим из галактики, пусть свяжемся с иными цивилизациями похожих на нас существ. Солярис будет вечным вызовом, брошенным человеку.

У каждого из нас есть потайные желания, мечты. Иногда такие, что мы сами о них не знаем, или не хотим знать. А если эти желания сбудутся? Что тогда? И если от них будет невозможно избавиться? Нормально ли для нормального человека иметь потайные желания и потайные мечты? А кто такой нормальный человек? И что такое Солярис, кстати?

Нормальный человек... Что это такое – нормальный человек? Тот, кто никогда не сделал ничего  мерзкого. Так, но наверняка ли он об этом никогда не подумал? А может быть, даже не подумал, а в нём что-то подумало, появилось, десять или тридцать лет назад, может, защитился от этого, и забыл, и не боялся, так как знал, что никогда этого не осуществит. Ну, а теперь вообрази себе, что неожиданно, среди бела дня, среди других людей, встречаешь это, воплощённое' в кровь и плоть, прикованное к тебе, неистребимое, что тогда? Что будет тогда?

Я молчал.

– Станция, – сказал он тихо. – Тогда будет Станция Солярис.

А теперь – о Контакте. Зачем он вообще нужен? Разве без него так уж плохо?

Мы отправляемся в космос приготовленные ко всему, то есть к одиночеству, борьбе, страданиям и смерти. Из скромности мы не говорим этого вслух, но думаем про себя, что мы великолепны. А на самом деле, на самом деле это не всё и наша готовность оказывается недостаточной. Мы вовсе не хотим завоёвывать космос, хотим только расширить Землю до его границ. Одни планеты пустынны, как Сахара, другие покрыты льдом, как полюс, или жарки, как бразильские джунгли. Мы гуманны, благородны, мы не хотим покорять другие расы, хотим только передать им наши ценности и взамен принять их наследство. Мы считаем себя рыцарями святого Контакта. Это вторая ложь. Не ищем никого, кроме людей. Не нужно нам других миров. Нам нужно зеркало. Мы не знаем, что делать с иными мирами. Достаточно одного этого, и он то нас уже угнетает. Мы хотим найти собственный, идеализированный образ, это должны быть миры с цивилизацией более совершенной, чем наша. В других надеемся найти изображение нашего примитивного прошлого, в то же время по ту сторону есть что-то, чего мы не принимаем, от чего защищаемся. А ведь мы принесли с Земли не только дистиллят добродетели, героический монумент Человека! Прилетели сюда такие, какие есть в действительности, и когда другая сторона показывает нам эту действительность – не можем с этим примириться.

Но на самом деле весь этот контакт, по крайней мере с Солярисом, не бесполезен. Ведь разобравшись и поняв Солярис, люди поймут себя:

Земля и Солярис, поколения исследователей, составляющих единое целое, хотя отдельные люди имеют начало и конец, наша настойчивость в стремлении установить интеллектуальный контакт, длина исторического пути, пройденного человечеством, уверенность в том, что он будет продолжен, готовность к любым жертвам и трудностям, к подчинению всех личных чувств этой нашей миссии – вот темы, которые должны заполнить ваше сознание.

А вдруг вообще все это – сон? То, что я сейчас сижу перед компьютером? То, что я пишу? Все? И что, если это и не я вовсе?

Ты не Гибарян.

Да? А кто? Может быть, твой сон?

Нет. Ты их кукла. Но сам об этом не знаешь.

А откуда ты знаешь, кто ты?

Еще один вопрос, который я просто обязана рассмотреть, точнее, где я должно рассмотреть Солярис – вдруг Солярис – это Бог, но в другом понимании? Например, ущербный Бог?

Откуда у тебя взялась эта концепция ущербного бога? – спросил он вдруг, не отрывая глаз от залитой сиянием пустыни.

Не знаю. Она показалась мне очень, очень верной. Это единственный бог, в которого я был бы склонен поверить, чья мука не есть искупление, никого не спасает, ничему не служит, она просто есть.

Представлять себе, что все это сон – неприятно. Но в этой книге происходят события пострашней. Когда я увидела обложку книги, где нарисован глаз, а в нем планета, я подумала: «Люди будут путешествовать по внутренним мирам человека?» Это было слишком наивно с моей стороны. Но я не ошиблась. Каждый несет в себе тайну, предназначенную только для себя. И тут появляется существо, которое знает человека лучше этого самого человека. И оно прочитывает в этом человеке все. И выполняет «самое желанное». Некоторые бы сказали спасибо. Некоторые бы никак не отреагировали. Некоторые бы прокляли. В любом случае «обижаться» не надо. Ведь существо не нарочно.

Почему бы нам не поговорить? Слушай, Кельвин, а может, он нам желает добра? Может, хочет нас осчастливить, только ещё не знает как? Он читает желания в наших мозгах, а ведь только два процента нервных процессов сознательны. Следовательно, он знает нас лучше, чем мы сами.

Значит, нужно его слушать. Согласиться. Слышишь? Не хочешь?

Я ни на секунду не верил, что этот жидкий гигант, который уготовил в себе гибель многим сотням людей, к которому десятки лет вся моя раса напрасно пыталась протянуть хотя бы ниточку понимания, что он, поднимающий меня, как пылинку, даже не замечая этого, будет тронут трагедией двух людей. Но ведь его действия были направлены к какой-то цели. Правда, я даже в этом не был до конца уверен. Но уйти – значило отказаться от этого исчезающе маленького, может быть, только в воображении существующего шанса, который скрывало будущее. Итак, годы среди предметов, вещей, до которых мы оба дотрагивались, помнящих ещё наше дыхание? Во имя чего? Надежды на её возвращение? У меня не было надежды. Но жило во мне ожидание, последнее, что у меня осталось от неё. Каких свершений, издевательств, каких мук я ещё ожидал? Не знаю. Но я твёрдо верил в то, что не прошло время ужасных чудес.

Под конец главный герой, Кельвин, рассматривает Слярис как то, что дает надежду. Проведите аналогию Соляриса и нашего мира. Увидьте сходство. Поймите то, что если наш мир несправедлив и жесток – это случайность. И что именно мир однажды даст надежду. Потрясающе. Просто потрясающе. 10/10.