Дождь барабанит по крышам,

С сердцем стуча в унисон.

В маленькой комнатке слышен

Аккомпанемент похорон.

 

С книжкой на детских коленях,

Порванной несколько раз,

С крошечным тюбиком клея,

С хладной решимостью глаз

 

Я собираю осколки

Зеркала прожитых дней,

Прыгаю с полки на полку,

Взглядом ища пострашней.

 

«Дед, а давай все сначала!», –

Полукрича говорю.

Он улыбнется устало,

Веки закроет: «Я сплю».

 

Губки сложивши в обиде,

Бровки надвинувши вниз,

Больно ударю по книге,

Тройку порвавши страниц.

 

Книжные стоны услышав,

Майку заправив в штаны,

Встанет и, книгу открывши,

Скажет досадно: «Эх ты!

 

У книги ведь тоже есть чувства,

Книга ведь тоже – живёт!

Бить её, рвать – это гнусно.

Если тебя кто порвёт?»

 

«Ты притворялся!» – воскликну.

«Ты обманул». – говорю.

Выйду из комнаты, всхлипнув.

После, вернувшись, смотрю:

 

Дедушка клеит страницы,

Нежно форзацы держа.

Крепит их и молодится,

Липкой рукою дрожа.

 

Я подбегаю к дедуле,

Старую руку трясу,

Лёгонько щиплю за скулы,

Глажу его по лицу...

 

Холоден ветер февральский,

Зыбок предмартовский снег.

Плачет зима, мало-мальски

Свой отдаляя побег.

 

Дождь барабанит по крышам,

С сердцем стуча в унисон.

В маленькой комнатке слышен

Аккомпанемент похорон.

 

Осень, рыдая, уходит,

Хрупкой листвою шурша.

Кистью по окнам проводит

Зимних морозов душа.

 

«Дед, ну а может сначала?»

С тихой мольбой говорю.

Он покивает устало:

«После, сейчас я посплю».

 

«Пусть притворяется, что же.

Я же пока что порву

Книжки, теперь уж построже

Деда шутить научу.
 

Вот с обветшалою коркой,

Вот он пометил края...»

Рукой беспощадной и лёгкой

Рву я, почти не дыша.

 

Мама вернулась с работы,

В комнату тихо зашла.

Бросив дела и заботы,

Деда скорей позвала.

 

«То-то же, вот встрепенётся,

Взглянет на книги свои.

Как же теперь ужаснётся,

Клей же теперь их, крепи!»

 

Мама, присев у дивана,

Деда ладошки сожмёт.

Слёзы накатятся рьяно

Глазки защиплет, зажжёт.

 

«Дедушки нет больше с нами», –

Мама меня обняла.

Я заморгаю глазами,

Части страниц теребя.

 

«Нет, он, конечно, не умер.

Он притворяется всё!

Дедушка наш хитроумен,

Вскочит сейчас, заорёт!»