(проблемная статья)

Вы когда-нибудь задумывались о том, как создаются рассказы о чутком сострадании? Те самые, где главный герой – уродливый кот, бездомный у парапета или увечный человек. А герой-рассказчик проходит мимо, наблюдает, следует за несчастным и, естественно, призывает доведенного до слез читателя к милосердию. Думаю, стоит приоткрыть завесу истины: зачастую подобные истории происходят не наяву, а лишь в голове самого автора. Только представьте себе: вот идет по улице горбатый, кривоногий уродец, а вслед ему летят палки и насмешки. Но автор-рассказчик чуть ли не единственный не только не дрогнул перед горбуном, но и помог ему, посочувствовал, упрекнул насмехающихся в глупости и слепоте. И нисколько его не смутило уродство, потому как представляется оно автором так, что кажется не таким уж и мерзким. Вот и получается самая большая дилемма нашего, и не только нашего, времени: как относиться к тем, кто отличен от нас, сбросив розовые очки, надетые нам прямо на нос?

«Ах, стереть бы все чужие слова из головы и сердца и хоть раз увидеть мир собственными глазами!» – так писала Корнелия Функе, немецкая сказочница с поразительно проницательным умом. Почему это ее высказывание актуально? Что будет, если посмотреть на упомянутого уже горбуна не через призму воображения, а вживую? Я скажу вам, – это повергнет вас в ужас. Как не ужасно, но это правда. С удовольствием бы оспорила свои же слова, заново убеждаясь, что ко всем, кого природа или случай наделили дефектами, нужно относиться лишь с жалостью, если бы не один случай…

Наступил субботний день, страстно ожидаемый мною почти месяц. Сегодня мы едем забирать из приюта собаку. Воображение рисует красочную картину: большие клетки у стен, между ними – светлый коридор, и бежит по нему к нам новый друг, практически член семьи. Бежит, радостно выбрасывая лапы вперед, а мы тянем к нему руки. Да, я никогда не бывала в приютах прежде. Но соль истории не в месте, где хоть и было уютно, но до боли грустно. Прежде чем войти, смотритель предупредил, что у одной из собак нет верхней челюсти, но пугаться ее не стоит. Я только мысленно махнула рукой. Подумаешь, без челюсти! Да я столько передач видела о реабилитации животных, столько выставок обошла, и ничего. Тем более, помню же, как красиво описывали сострадание к таким, притом о страхе речи не заходило никогда. Никогда, верите? А между тем, мы вошли. И тут моя теория дала огромную трещину.

На секунду я застыла на месте в оцепенении. Позади три года работы на выставках, где собиралось больше ста собак в один день, маленьких и больших, от шпица до мастиффа, и я ни разу не дрогнула. А тут пес не больше сорока сантиметров в холке поверг меня в ужас. Больше всего мне хотелось, чтобы он не подходил ко мне больше, чем на два метра. А он подходил и вроде ластился к нам, как обычная собака, но притом цепляясь за джинсы оголенными нижними клыками. Меня пробила мелкая дрожь и обуял такой страх, которого я прежде никогда к четвероногим не испытывала. Этот пес не укусил бы меня – просто нечем, не расцарапал бы лицо – не допрыгнул бы, так отчего мне вдруг стало так плохо? Стало ясно: все эти высказывания о милосердии и сострадании – чистой воды бравада. Поверьте, невозможно смирить этот ледяной страх. Кажется, в этот момент руки перестают слушаться вас, а разум и самоконтроль отключаются так резко, словно кто-то сорвал стоп-кран. Только выйдя за ограду, смогла перевести дух.

Только теперь я осознала все безумие общества, внушающего нам огромную ложь. Мы чувствуем себя героями, способными сострадать и помогать, а на деле просто в ужасе уходим. Исключения – единицы, способные сдержать свои эмоции, порой смахивающие на истерику. Наверное, потому люди и смеются над уродами. Не от смеха, а от страха. Только вот увечные люди знают эту ложь и чувствуют себя глубоко обманутыми.

Напоследок скажу, что героя моей статьи зовут Гуня. Псу три года, и морду ему изувечили, к счастью, не люди. Просто он вот такой непутевый драчун. Гуляет с удовольствием, имеет хороший аппетит, да и вообще, кажется, ведет себя не хуже обычной собаки. Владельцы приюта говорят, что он хоть и драчливый, но очень добрый, и, наверно, когда-нибудь я смогу это ощутить. Когда-нибудь обязательно, а сейчас просто буду чаще листать его фотографии, привыкать к такой его индивидуальности. А еще каждый раз буду ощущать ту тяжелую горечь и дикий стыд за себя саму. Кстати, полное имя пса – Гуинплен. «Пес, который смеется» – так иногда называют его в приюте. До боли трогательное и ироничное сравнение.

А собаку из приюта мы все-таки забрали: замечательного годовалого мальчика породы пшеничный терьер. Конечно, он не бежал по светлому коридору нам навстречу, но, кажется, был весьма рад знакомству и новому дому. А что касается Гуни, – может, однажды я напишу статью о том, как юная волонтерка смогла-таки совладать с собой и подружиться с псом-задирой, но, как писал Достоевский, это уже совсем другая история.