Русалка встала и потянулась руками к солнцу. Мягкие утренние лучи в ответ обняли её, поиграли с медными локонами, то вплетаясь, то расплетаясь в них, и, наконец, остались чертить на детском личике летние веснушки. Ещё немного понежившись, девочка попросила Энтони задвинуть шторы. Мальчик покорно выполнил просьбу Русалки и сел за холст.

«Рисунок – это всего лишь правильно расставленные линии», – некстати вспомнились слова приютского учителя рисования. Для ребёнка живопись никогда не была просто линиями. Впрочем, он редко соглашался с учителями. Энтони находился в таком возрасте, когда любой уважающий себя мальчик должен быть не согласен со всеми вокруг, но ещё ни разу не слышал из уст преподавателя имени Шекспира. Он высунул кончик языка и начал делать набросок.

Русалка сидела прямо, как настоящая леди, со вздёрнутым кверху носом и розовыми от регулярных растираний ушами. «Я взяла эту привычку у Арамиса из “Трёх Мушкетёров”», – просто объяснила она юному художнику. Тот лишь тяжело дышал в ответ.

…Энтони не раз слышал легенду о русалке, из уст в уста переходящую от одного сироты к другому. Мальчик не очень верил в сказания – их много, да и рассказывают их разве что сиделка Захария, девчонки да совсем маленькие дети. Однако однажды случайно обронённые слова одноклассниц заинтересовали его. Они слова взяли и обронили, а Тони сберёг и припрятал. «Русалка плывёт по ночным коридорам приюта, – сказали они. – Она находит больных детей, чьи души наиболее уязвимы. Чудовище испытывает ребёнка, но как именно, никто точно не знает. И если тот проваливает испытание, Русалка съедает его душу».

«Почему русалка ловит детей в приюте, а не на нашем озере? Что случится с тем, кто её победит?» – вопрошал юный ум, не решаясь спросить у кого-либо в страхе быть осмеянным.

«Какая-то не русалочная русалка».

…На холсте появились нежные очертания: будто сбежавший с греческих скульптур анфас, волнистые волосы цвета ржавого металла, ниспадавшие до колен водопадом, тонкая фигурка. Русалка сидела неподвижно.

– Тебе не впервой позировать?

– Конечно, нет, – спокойно уверила его девочка. – Меня рисовали ещё много веков тому назад, когда твоим предкам не пели колыбели.

Энтони взглянул на худощавый детский профиль и рассмеялся, очевидно, не поверив своей натурщице, и сразу же закашлялся: «Конечно, как хочешь».

…Мальчик болел, и болел давно. Пневмония словно была всегда в его груди. Долгому недугу всегда сопутствуют рука об руку много бессонных ночей. Они были и у Тони. Будучи здоровым, мальчик упорно смотрел в потолок, пока дрёма не начинала охватывать его, но, когда твой шанс выздороветь – один к пяти, хочешь как можно дольше не засыпать. Ведь неизвестно, когда твой тяжёлый сонный вздох окажется последним. Тони мужался изо всех своих силёнок.

В одну из таких ночей он и вышел за пределы лазарета, дождавшись храпа медсестры. После нескольких философских походов взад-вперёд по спящим коридорам он и наткнулся на свою Русалку. Бледная, тощая, в сорочке, словно сотканной из лунного света и лёгкого сатина, маленькая девочка была словно бесплотна.

– Ты призрак? – храбро спросил Тони.

Русалка засмеялась:

– Я могу быть призраком, если тебе так угодно, но уверяю, что состою из плоти и крови, – зазвучал мягкий, как лепесток, голосок, и протянула руку. Тони проверил её пульс – лёгкий, почти незаметный.

Мальчик глухо выдохнул с облегчением. Но ему всё же не верилось, что незнакомка и впрямь жива и не является маленькой сестрицей местного полтергейста. Уж слишком жалко она выглядела, и лишь роскошные волосы могли служить внешним доказательством её человеческой природы. «Должно быть, она также сбежала из своей палаты», – но уточнить он так и не решился.

«Всё и так понятно, – уверял он себя. – Босая, полуживая. Ну конечно, она местная, если только у призраков ноги не мёрзнут. Нога. У девочки была одна нога, и стояла она на больших, взрослых, костылях. Как-то мимолётно он пропустил столь важную деталь… На русалочью природу, с другой стороны, указывало приятное журчание голоса и круглые водянистые глаза.

Энтони присел на холодный бетон. Незнакомка села рядом и мгновенно озябла. Мальчик предложил ей пройти в свою палату, но та наотрез отказалась. Пришлось детям согреваться разговорами, которые, однако, больше походили на расспросы. Девочка понравилась Энтони: много знала, больше друзей и учителей, а он впитывал интересные вещи, как, как… «Как пелёнки?» – закашлялся сирота, но не столько от болезни, сколько от глупости своих мыслей.

Не успел юный Энтони наслушаться досыта, как на горизонте ворчливо забрезжил рассвет. Мальчик вспомнил свой неловкий вопрос, который всё никак не мог всплыть по ходу разговора:

– Извини меня, пожалуйста, но кто ты на самом деле?

– Я Русалка, – просто объяснила девочка.

«Ну всё, – Тони закрыл глаза. – Хотя… может, ну его? Русалка и Русалка. С кем не бывает. В конце концов, может, те девочки говорили совсем про другую русалку. Да, голову на отсечение даю! В самом деле, то была просто русалка, а это – Русалка, моя Русалка, совсем другая».

…Казалось, он закончил портрет. Не хватало только глаз. Но что-то останавливало художника. То взгляд получался иным, то форма.

– Возможно, тебе нужно сильно-сильно вглядеться в них и запомнить получше, – совсем по-ребячьи отметила натурщица. – Когда ты переводишь взгляд на полотно, тут же забываешь мои глаза.

Тони кивнул и резко придвинулся к Русалке. Та отпрянула от неожиданности. Но вдохновлённый художник схватил девочку за плечи и начал старательно вглядываться в два озерца, именуемых глазами. Блики, волны. Энтони словно слышал тихое журчание, когда рассматривал русалочьи очи.

Мальчик смотрел в упор, долго, пока из его собственных глаз не посыпались искры. Или это всё же искрились два озерца его музы?

– Осторожно, Тони, – предупредительно шепнула девочка. – Опасно вглядываться в русалок!

Но тот давно не слышал её. Вокруг него замелькали фиолетовые, пурпурные, роскошно-болотистые тени. Заворожённый, Энтони свалился в омут двух озёр. Утонет ли? Перед ним – только танец отблесков всех мыслимых и немыслимых цветов и хрупкая одноногая девочка. Как во сне, Тони, наконец, оторвал взгляд.

Нигде уже не было вишнёвых приютских стен. Искры света летали в воздухе, пропитанном кардамоном и свежим тестом. Они оказались на лугу удивительной изумрудности и живности. «Где это мы?» – хотел спросить Энтони, но вовремя осёкся. Во-первых, боялся разрушить красочное видение, во-вторых – выдать тревогу в голосе. Первой заговорила Русалка:

– Ты видишь один из многих миров, сокрытых от людских глаз.

– Пастор говорит нам, что то, что нельзя видеть глазами, можно узреть сердцем, – невозмутимо отозвался мальчик.

– Ваш пастор человек большого ума. Но теперь твои глаза видят так же, как и мои, – она протянула руку. – А я же тебя предупреждала. Может случиться всё, что угодно, если тебя зачарует русалка.

– Я уверен, что не причинила бы вреда. – Девочка смутилась и отвернулась. – Но раз уж мы здесь оказались вдвоём, пойдём я покажу тебе кое-что.

Тревога исчезла. Возможно, её унёс аромат хлебов. Как и кашель: дышать стало легко, как в глубоком детстве. В те времена тоже не было чувства страха, как и пневмонии… Тони отметил удивительное поведение своих мыслей, которые вмиг расползлись, словно гусеницы.

Русалка тянула его за собой, передвигаясь на костылях намного быстрее, чем её спутник. Они шли сквозь улицы, съеденные практически начисто дикой природой: полуразрушившиеся облупленные стены, поцелованные временем памятники – вот и всё, что оставалось от итога цивилизации.

Энтони и Русалка, взявшись за руки, вышли на объедки городской площади. На её останках устроили настоящий пир: люди во фраках с козьими и китовьими головами танцевали вокруг огромного ужасающего дерева и распивали шампанское. Мальчик на всякий случай всё-таки протёр глаза.

Торжественные дамы и господа веселились, разбивали узкие фужеры со злобным игристым напитком, скандируя песни на неизвестном языке. Грациозные мелодии плыли над диким городом, вытанцовывая фокстрот.

Энтони не заметил, как остался один. Потерялась ли Русалка среди гостей или намеренно покинула мальчика, он не знал. Пробираясь сквозь толпу, наступил на ногу молодому полукозлу. Сочувствующе посмотрев на удивительное существо, незадачливый художник хотел было пройти дальше, но тот отряхнул пыль с манжет и остановил его:

– Извиняться родители не научили, я правильно понимаю?

– И... Извините, я думал, вы не говорите по-английски, – воспитанник приюта не совсем понимал, как отвечать на подобные вопросы.

Козёл недовольно топнул:

– А почему бы, собственно, приличному козлу не разговаривать на английском?

Тони окончательно смутился и готов был провалиться сквозь землю. Увидев, как мальчик искренне сокрушается, молодой козёл удовлетворённо заблеял:

– Будет тебе. Хочешь, расскажу про празднество? Ты, я вижу, не из местных.

Энтони с готовностью кивнул, и Козёл любезно протянул трость в сторону большого дерева, вокруг которого и собрались пирующие. Сирота спросил, что это за растение, мясистая крона которого уходит в небеса.

– Это, мальчик мой, дерево непростое. Оно приносит свои плоды всего раз в год – сегодня, как несложно догадаться, один из таких дней. Плоды вкусны, как ваш малиновый щербет или свежая шарлотка. Но намного удивительней семена этого растения: они горьки, как касторка, и противны, как рыбий жир и молочная каша с пенками одновременно, но зато излечивают человека от любого недуга.

У Энтони зарделись глаза и щёки. Несколько минут он ничего не говорил, пока, наконец, глухо не изрёк:

– И конечно же, эти прекрасные плоды уже все оборвали?

– Ты почти прав, мой юный друг. Оборвать не оборвали, но пробиться тебе туда уж точно невозможно, – похлопал новый знакомый Тони по плечу. Неожиданно Козёл протянул нашему незнакомцу заветный фрукт:

– Можешь взять мой, если тебе действительно нужно.

Тони опешил, но взял заветный подарок:

– Но разве вы не взяли его для себя? Почему готовы отдать то, что так бесценно?

Но Козёл лишь очень не по-джентльменски расхохотался и отмахнулся, сказав, что уже брал несколько в предыдущем году, а больше ему и не особо надо.

– Напротив, пожалуй. Ты мне таким образом окажешь большую услугу, избавив от потенциального скупердяйства.

Мальчик с Козлом, пробираясь через плотное пюре людей-китов и людей-козлов, присоединились к празднику, пробуя невиданные яства. Энтони положил сочный рыжий фрукт в карман, поклявшись беречь его пуще себя самого.

Новый спутник всё говорил и говорил, рассказывал местные сказки и легенды. Вскоре мальчик совсем забыл и про Одноногую Русалку, и про время. Всё смешалось, и его потянуло к танцующим возле плодородного дерева. Козёл же начал рассказывать последнюю историю:

– Были у вас на Земле три русалки. Три сестры.

«Да что ты говоришь, – полураздражённо-полурассеянно подумал Энтони. – Я за свои десять лет видел всего одну, а я много чего повидал на свете. Да и какая же она русалка: у неё и нога есть».

– Все три вышли из морской пены, чтобы выйти замуж за земных принцев королевства Англии, как им велел отец – суровый повелитель морей и покровитель водяных тварей. Но характер у русалочьего народа, как известно, непокорный. Сёстры предпочли бы умереть, нежели выйти замуж за уродливых глупых человеческих мужей. Чуть вышли девицы на сушу, так и отросли у них ноги, и смогли они ходить.

Энтони наскучили рассказы молодого Козла, и он медленно начал двигаться в сторону весёлых танцоров.

– Было у сестёр условие одно, одно испытание, на которое согласился отец: чтобы простые смертные, среди которых им предстояло коротать век, доказали, что достойны их.

Переоделись русалки юродивыми странницами и вышли на городскую площадь, объявив людям, что до вечера те могут сделать с ними всё, что им заблагорассудится. Поначалу люди сторонились сестёр, но потом начали подходить дети, рисовать на лицах девушек причудливые узоры, обнимать их и просить рассказать о своём сказочном народе. Медленно собралась толпа…

Абсолютно точно, это были последние слова, донёсшиеся до медленно ускользнувшего мальчика. Тот продолжил пировать и веселиться и уж не мог остановиться. Мягко щекотал лёгкий ветер волосы Энтони, мальчика медленно растворяла нега. Ни на секунду, однако, сирота не забывал про чудесный плод в кармане, то и дело проверял его и любовался. А вот счёт времени совсем потерял.

Вдруг – чу! Он схватил убегающее время за хвост и тоже посадил в свой необъятный карман. Но что это? Энтони посетило чудовищное озарение. Гости пиршества начали уничтожать волшебное дерево: киты подрывали корни, а козлы обрывали не только плоды, но и почки и листья прекрасного растения.

– Что вы делаете? – закричал ребёнок, но его никто не услышал. Рядом не было ни одного знакомого лица. – Нужно найти моего Козла.

Оказалось это делом весьма непростым, ибо все козлы похожи, и своего удалось отыскать лишь по хромой походке. Козёл обиженно вздохнул:

– Никогда молодых мудрецов не слушают так же внимательно, как старцев. А надо бы.

– Что происходит? Почему все начали подрывать корни своему счастью?

Козёл всё ещё недовольно мычал. Немного пораздумав, изрёк:

– Сначала дослушай мою последнюю историю.

Ребёнок быстро кивнул. Лишь бы найти решение!

– Поначалу люди были дружелюбны к странницам, но ближе к вечеру ожесточились. Безнаказанность развязывала им руки, и вскоре три сестры были жестоко избиты, и лишь одна из них пережила этот ужасный вечер. То была самая младшая русалка, но и она лишилась ноги. Теперь она не могла уйти ни обратно в воду, ни к людям. Какой же вывод? – Козёл обвёл рукой площадь. – Люди не меняются, даже если у них головы козлов и китов. Им дали трёх русалок, но они искалечили и убили их, как и дерево, которое разрушают сейчас.

– Нет! – в ужасе прошептал Энтони. – Но было уже поздно. От дерева осталась только тяжёлая крона, а всё, что на ней когда-то было, люди забрали якобы для своих нужд.

Слёзы брызнули из глаз мальчика нестерпимым потоком. Какое-то новое чувство появилось в груди, но на этот раз не в лёгких. Тони впервые стало по-настоящему страшно. Но не из-за людей, нет, он продолжал верить, что каждый милосерден. Ребёнку было страшно за дар, который люди так легко уничтожили, и за то, что он ничего не может с этим поделать. Или…

Энтони подбежал к хромающему Козлу, доставая из кармана плод:

– Вот! Посадите здесь новое дерево.

Чудесный спутник улыбнулся.

Чуть только Тони произнёс слова, всё исчезло. Исчезли люди, исчезла крона, исчезла мшистая площадь. Всё снова закружилось в вихре. Вокруг снова были холст и приютские стены. Рядом сидела Русалка и выжидательно смотрела на ребёнка. Тот подскочил:

– Это ты, ты! Ты та самая русалка.

– Конечно я, – терпеливо сказала девочка. – Я не рассказываю сказок. Всё, что ты слышал от меня, чистейшая правда. Ты первый сирота, действительно правильно поступивший в чужом мире, хоть и мог лишиться своего спасения.

– Зато теперь я понял, как нарисовать твои глаза, – ребёнок медленно сел за холст.

– Думаю, ты знаешь, что всё доброе рано или поздно возвращается. Теперь он твой по праву, – Русалка достала из-за пазухи заветный плод и протянула его Энтони.