Медленно шагаю по переулку. Холодно. Застегнув куртку, обнимаю себя руками в тщетной попытке согреться. Начался дождь, но меня это не волнует. Дойдя до ближайшего парка, иду вглубь и занимаю скамью, которая, кажется, старше самого парка. Это тоже меня не волнует. Ни дождь, ни холодный ветер не являются причиной дрожи, что охватила все тело. Сегодня мне снова сказали «нет».

Погружаясь в мысли, не замечаю даже град, от которого случайный прохожий в черном пальто пытается укрыться под высоким деревом с редкими ветвями. Вокруг много других ветвистых великанов, которые могли бы закрыть мужчину ото льда, падающего с неба, но он выбрал старую щупленькую сосенку, не способную спасти его от удара. Почему мое внимание зацепилось на прохожем? О нет, я слишком долго на него смотрю!

Смущенно отвернувшись, пересаживаюсь на дальний конец скамьи, и снова перед глазами картина: я стою перед издателем, руки дрожат, еще чуть-чуть и, кажется, упаду в обморок от волнения. Он же, вальяжно развалившись в кресле, читает мою книгу спокойно, лишь иногда ухмыляясь. Издатель. Суровый мужчина лет пятидесяти, черноглазый, со строгими чертами лица и всегда опущенными уголками губ, даже когда изображает улыбку. Обычно одетый во все черное и носящий черную шляпу даже в самые жаркие дни, этот человек заставлял каждого дрожать при одном только взгляде. Мне же «повезло». Сей строгий человек оказался издателем самого престижного издательства нашего города. И вот, в четвертый раз, он брезгливо кидает мое произведение на стол, и в четвертый раз произносит единственное: «чушь», это режет по сердцу даже больше, чем помятые листы.

Заметив, что плачу, пытаюсь думать о чем-то хорошем, но картина вновь и вновь возвращается ко мне. Чтобы отвлечься, смотрю на прохожего, который выбрал все-таки дерево помощнее. Он чем-то похож на строгого издателя. Отгоняю от себя и эти мысли. Вдруг мужчина бежит к скамье, садится на нее, начинает что-то очень быстро говорить. Из слов я разобрала только «вам не холодно?» и «идем ко мне, тут недалеко». Не успев ответить, чувствую, как меня тянут за руку в сторону выхода. Сил сопротивляться уже нет, поэтому молча иду за ним.

Минут через десять мы пришли в какую-то квартиру. Обстановка уютная, только в одной комнате, похожей на кабинет, стол весь был в бумагах. Мужчина усадил меня на диван, велел переодеться в сухое и побежал на кухню. Возле меня, словно специально подготовленная, лежала стопка чистой выглаженной одежды. Выполнив указание незнакомца, сажусь на диван и жду. Спустя пару минут он приносит горячий чай и немного подгоревшие пирожки, которые оказались на удивление вкусными. Усевшись рядом со мной, он начал, дожевывая пирожок:

- Простите мою бестактность, стоило дождаться ответа. Но Вы же согрелись и сытно поужинали, верно?

- Верно. Ужин был вкусным и сытным, спасибо. И за горячий чай, и за сухую одежду тоже.

- Что Вы, не стоит. Я мог и не пойти через парк, так уж сложилось. Меня, кстати, Виталий зовут. А Вас?

Разговор был долгим, приятным. Как оказалось, я познакомилась с редактором почти неизвестной газеты. Уже к ночи он отвез меня домой, положив с собой целый пакет пирожков. А еще попросил показать ему те произведения, что издатель отвергал ранее. Последний настолько промок, что чернила размылись, и восстановить записи было невозможно, а свой экземпляр я сожгла от ненависти к собственным трудам.

Через пару недель в газете Виталия был опубликован первый мой рассказ. Удивление, что я испытала, не описать словами: около полусотни восторженных писем было получено после публикации. Наши с Виталием сердца загорелись: я стала писать для его газеты, а он все добавлял и добавлял что-то новое и интересное. Количество читателей росло, и нашему счастью не было предела...

В тот день, приняв решение прогуляться, я отправилась в парк. Морозец, красота природы должны были стать вдохновением для очередного произведения. Медленно иду по тропинке, смотрю вокруг себя, и восхищению моему нет предела. Дойдя до скамьи, сажусь на нее. Все так же стоит она в глубине парка, словно забытая миром. Разглядывая деревья, замечаю вдалеке две фигуры, ужасно похожие друг на друга. Узнав Виталия, иду навстречу. Он по-дружески разговаривает с приятелем, хлопает его по плечу. «Какой беспокойный», - проносится в голове. Подхожу все ближе и ближе. Виталий, в свою очередь, узнав меня, машет рукой и подзывает к себе. Только я уже стою, не веря своим глазам. Издатель. Тот самый издатель, что почти уничтожил во мне веру в себя, идет рядом с моим близким другом, вернувшим эту веру. Не в силах сдвинуться с места, смотрю на них. Вдруг меня охватывает ужасный гнев, но пока что я могу сдерживаться:

- Вы знакомы?

- Ах, да, забыл рассказать, это мой старший брат Виктор. Он и порекомендовал тебя мне.

- Порекомендовал?

- Да, - строгий голос чуть не оглушил меня своей суровостью. - Виталий сам не в состоянии найти достойных людей, он попросил меня отправлять к нему всех, кто желает пройти в мир больших книг, но недостоин этого.

Я, опешив от такой прямоты, просто переводила взгляд с одного мужчины на другого. Они были не просто так похожи... нужно было догадаться... Нахожу в себе силы ответить, но звучит это все равно жалко, как мышиный писк перед кошкой:

- Людям нравится, что я пишу.

- Людям всегда нравится, когда что-то делают хуже них.

Виталий засмеялся. Обида и боль захлестнули меня. Не в силах сдерживаться, я развернулась и побежала прочь из парка. Мне что-то кричали в след, но в ушах свистел ветер, и он заглушал все слова. Слезы текли по щекам, в глазах было мутно, я почти ничего не видела. Забежав домой, замечаю упавший на пол свежий выпуск газеты. В гневе разрываю его и вдруг вижу то, чего не ожидала уж точно: заголовок - название того рассказа, что я сожгла. И это далеко не раздел, где обычно были мои произведения. Это описание нового мирового бестселлера... и описание полностью совпадает с тем, что я когда-то уничтожила. Виктор. Автора зовут Виктор. Издатель, решивший опробовать свои силы в писательстве и получивший огромный успех. «Небольшой по объему, но огромный по таланту». Боль. Все что я чувствую - боль. Невозможность заявить об авторских правах, обида, потеря всего, чем я жила. Виталий оказался предателем, нагло использовавшим мой талант для привлечения аудитории для своей газетенки. Виктор – лживый подлец. Сколько авторов он так загубил? Информация о сборнике, который вот-вот выйдет, дает объяснение. Ненависть. Гнев. Боль. Я тону в них.

Я бросаю писать. Больше ни одной связной строчки не выйдет из-под моего пера. Я никто. Я средство достижения цели. Я вещь. Я автор неизданного рассказа.