– А у вас были дети? – осторожно спросила журналистка, вглядываясь в водянисто-голубые глаза старика.

– Было два сына. Да только уехали они в Штаты по работе ещё до начала войны, – старик вздохнул, и его взгляд зацепился за фотографию на полке.

С фотографии смотрела молодая девушка, даже девочка. Худенькая и длинная, с кудрями по пояс. Она была совсем не похожа на старика, но в то же время журналистка увидела между ними сходство, как у самых близких родственников. Всё дело было в глазах. Открытых, честных, словно в душу смотрящих.

– А кто на фотографии? – поинтересовалась журналистка.

– Внучка моя, – грустно вздохнул старик. – Моя Вероника. Ох и долго же я учил это новомодное имя! Сильная она была девчонка. Росла без отца, без матери. Они-то со мной её оставили, когда уезжали. Совсем юной она войну встретила.

– Расскажите про неё, Виталий Сергеевич, – попросила журналистка. – Уверена, нашим читателям будет интересно послушать.

Старик грустно вздохнул, и в его глазах, кажется, показались слёзы.

– В сорок втором это случилось, – начал Виталий Сергеевич свой рассказ. – Веронике тогда едва пятнадцать минуло…

Мы с ней под Сталинградом жили. Там и настигла нас война. У нас с ней был маленький домик в лесу. Любили мы уединение. Книжки вечером читали, разговаривали подолгу. Я сам любил пофилофствовать. И Вероника такая же была. Партизанов многих знавали. Они часто к нам приходили, то за едой, то за ночлегом. А как немцы пришли город наш завоевывать, не было у нас больше уединения. Всё кто-то да был.

И вот однажды прибежал ровесник моей Вероники с солдатом раненым.

– Вероника, спасай! – крикнул он с порога.

– Славка? – удивилась Вероника. – Можете спрятаться в подвале. Я помогу спуститься. Если что-то случится, можете выйти через небольшую дверку в самом конце. Отодвинете шкаф с вишнёвым вареньем и увидите её.

Они начали спускаться, а я смотрел и не мог нарадоваться. Какая внучка у меня шустрая. Быстро всё сообразила да объяснила грамотно.

Только вылезла она из подвала, улыбнулась мне, в дверь раздался стук. Как там говорил Бетховен? Судьба стучится в дверь? В нашем случае это точно была она.

Я пошёл открывать, а Вероника сделала вид, будто она домашними делами занимается.

Немцев двое на пороге стояло. Один повыше, другой помельче.

– Партизан, – сказал один. – Здесь есть?

– В чём вы нас подозреваете?! – возмутился я. – Живём здесь с внучкой вдвоём. Вероника моя – выпускница в будущем году.

– Вот оно что, – сказал тот, что ниже. Он лучше говорил по-русски. – Пусть накроет девица на стол.

– Вероника! – окликнул я её. – Накрывай на стол.

Сели мы за стол, а Вероника молоко начала по кружкам разливать. Глядит на нас, и ещё что-то добавляет. В кружки, для немцев предназначенных, мышьяк насыпала. Хлеб с салом нарезала.

– Простите за столь скромную трапезу, – извинилась она. – На скорую руку готовила. Дедушка, тебе с медом?

– Да, внученька, да, – ответил я. А сам слушаю: шумят в подвале.

Вероника села к нам за стол и мягко улыбнулась.

– Что там на фронте? – спросила она. – Не сдаётся наши, советские люди?

– Не ждаль такого, – произнёс длинный. – Советы сильны!

Вероника сразу гордо голову вздёрнула.

– Мы сильные и смелые люди, – ответила Вероника. – Нам не страшно за Родину умереть.

Ели в молчании дальше. Немцы допили молоко до последней капли.

– Золотые руки-то у девчонки, – похвалил низкий немец. – Отличной хозяйкой будет.

Я, старик, аж раскраснелся от удовольствия. А она ему в ответ:

– А я учёной хочу быть. Философию изучать.

Немцы переглянулись, усмехнулись и что-то бегло сказали на немецком. Перевели они потом на нас взгляды, и так серьёзно говорит низкий:

– Слышал, ты с партизанами связь имеешь, старик. Говори, у тебя мальчишка с солдатиком хромым скрылись?

– Мы же не просто пришедшие, – поддержал второй.

– Отвечай, где они, – низкий угрожающе навис надо мной. – Или внучку сироткой оставишь.

– Он ничего не знают! – выпалила Вероника, закрывая меня собой. – Я одна партизанам помогала.

Немцы опешили, смотря на неё.

– Веронька, – прошептал я. – Не надо, внученька!

- И это я подорвала вашу базу, – произнесла она. – Сорок человек ваших погибло.

У меня аж дух перехватило. Не она это была. Знаю ведь, что не она. А из себя и слова выдавить не могу.

Немцы тоже молчали, обдумывая услышанное. А потом длинный провозгласил приговор для нас обоих:

– Расстреляйт!

– Прощай, дедуля, – сказала она виновато. – Ты один был близок мне на этом свете. Отвернись от окна, не слушай.

– Вероника! – я побежал было за ними, но остановили меня в дверях. – Моя Вероника…

Немец что-то говорил ей на улице. Я не слышал. Лишь её ответ в самое сердце ударил:

– Не страшно умереть за Родину!

Раздался выстрел. Перед глазами у меня всё поплыло, я упал.

– К партизанам я попал после этого, – закончил Виталий Сергеевич с влажными глазами. – От них-то и узнал, что сволочь эта фашистская пережила мою внучку только на несколько часов. Сработал яд, что она им подсыпала. Издохли гады.

– Примите искренне соболезнования, – журналистка подбадривающе улыбнулась.

– Награду ей дали посмертную, – срывающимся голосом прошептал старик. – Герой Советского Союза. Да разве есть резон от этой награды? Кусок металла не вернёт мою Веронику.

– Она была необыкновенной девочкой, - неловко улыбнулась журналистка.

Интервью на этом окончилось. Ветеран остался один в старенькой квартирке. Он подошёл к полке, где стояла фотография внучки, вытер рамку, смахнул слезу.

Виталий Сергеевич сел один за обеденный стол, как всегда, напротив окна. На улице светило солнце, был разгар семидесятых. Школьники бежали домой, а Виталий Сергеевич всё искал взглядом среди них свою Веронику. Ждал, что её весёлое доброе личико покажется из толпы. Ждал, что она простится с друзьями, зайдёт в эту старую, сырую квартиру и наполнит её светом. Маленькая девочка, не видавшая жизни.

Старик не знал, сколько он просидел за столом. Вдруг кто-то тронул его за плечо. Он обернулся:

– Вероника!

– Да, дедушка, – она вся светилась и была всё такой же юной, как тогда, в сорок втором году. – Я так ждала тебя! Пойдём!

Она протянула руку, и Виталий Сергеевич без сомненья схватился за неё. Вероника улыбнулась. За спиной Виталия Сергеевича раздался глухой удар, будто что-то тяжёлое упало. Почему-то ему это было безразлично.

– Идём скорей! Мне тебе столько всего надо показать! – Вероника вдруг взлетела. И Виталий Сергеевич следом. Он преодолел всё, что сдерживало его столько лет, и взлетел над родным городом. Все люди казались очень далеко, но и в тоже время близко.

– Вероника, летать оказывается так легко! – восхитился старик. – Почему я не мог сделать это раньше?

– Раньше всё было по-другому, – на лице внучки появилась широкая улыбка. – А сейчас можно всё.