Карие глаза отбрасывали хрустальные блики, вмиг бьющиеся о неуязвимую поверхность рельс ближайшей железнодорожной станции. Смеркалось.

Носы чёрных замшевых ботинок съеживались от сентябрьского ветра, прижимаясь друг другу в поисках последней искры тепла. Даже дрожь пыталась скрыться от наступающих холодов, пряча алый нос глубже под истершуюся материю куртки, от обледеневших кончиков пальцев уверенно подбираясь к самому горлу.

Казалось, моя кожа стала стеклянной, да и в душе догорала последняя свеча с растопленным воском детства.

Солнце насквозь прожигало белоснежный батист поднебесья, создавая неповторимый узор на каждом облаке цвета опавших листьев у чахлого дуба в старом дворе, заставляя вспомнить каждый беззаботный шаг. Сентябрьское солнце светило, но уже не согревало.

Несмотря на нежные, но беспощадно ледяные прикосновения железа, сегодня родительский дом не манил меня пылающим жаром печки, тусклым светом кухонной лампочки и грядущей бурей в чашке остывшего зеленого чая.

Мне хотелось провести оставшуюся часть вечера на родном перроне Новосибирска, в компании забавной синицы, чьи когти гордо отбивали звонкий ритм по бесконечным, уходящим вдаль, рельсам.

Она, как и я, не знала, куда ей стоило направляться.

В этой разноцветной, словно игрушечной заводной птичке мне вспомнился образ знакомого ребенка, девочки лет четырёх, прыгающей через дождевые следы, представляя, будто каждый её шаг, каждый брызг на солнечных ладошках создает подвесной надежный мост сквозь все преграды.

Следы. Шаг. Брызг. Шаг. Брызг. Солнце. Брызг. Шаг. Улыбка.

Детство позволяет нам находить печали и радости в мелочах, чувствовать искреннее счастье в запачканных вельветовых штанах и горе из-за уходящего за горизонт солнца. Переплетение образов. Я снова маленькая, и возраст сравним с глубиной лужи, в которой я стою по пояс.

За холодными и угрюмыми стенами перрона меня с трепетом и детским нетерпением ждал новый день, увлекая за собой в бурлящую рутину жизни. Я покидала это место совершенно опустошенной, оставив душу на перепутье дорог, отделившись от неё и подарив любимому, родному городу, месту рождения моих мечт и целей, стремлений, оказавшихся мнимой точкой на параллелях чужих острых взглядов. Перед взором множество путей…  Я оставляю прощальное письмо, завернув его в обертку сознания на краю юношеской памяти, пишу:

«Моя милая, когда-нибудь я встречу тебя в Новосибирских сводках, увижу пыльным пятном на окне старого школьного тринадцатого троллейбуса, ты только не забудь особенное место в конце салона у окна.

Оказавшись в чужом уголке, я всё равно оставлю тебя здесь, привязанной красной нитью к пестреющим панелькам многоэтажных домов, миниатюрным газетным киоскам и сырым скучающим подъездам, жильцы которых переехали в новостройки. Быть может, я ещё вернусь, мы встретимся в начале мая. Я проживу недолго без тебя, утонув в серой городской массе».

Чай. Свет лампы. Солнце. Родители. Рельсы. Новосибирск. Жизнь.