«Я помню всё, словно это было вчера, хотя прошло уже несколько лет. Тогда я был очень молод. Была лёгкость, беспечность: наплевательское отношение к жизни, транжирство отцовских денег. Были компании, где мы, накуриваясь, попадали за решётку. Были девочки, имена и лица которых не задерживались в моей памяти больше, чем на месяц. Я даже никогда не задумывался, что у них могут быть душа и чувства. Я не ценил жизнь, не имел каких-либо целей, не тратил время на поиски каких-то смыслов. Просто был. К семнадцати годам я превратился в человекоподобное наглое существо, не терпящее никаких возражений.

Но, увы, я этого не понимал. Не знаю, почему в тот день я оказался трезв. Духота в квартире, купленной моим отцом, стала невыносимой, поэтому я бесцельно блуждал по городу. Я увидел её на ступеньках лестницы у здания суда. Она сидела, прикрыв лицо руками и изредка подёргивая плечами. Я не готов был обращать внимания даже на тех, кто кричит от боли и ужаса. Но не обернуться и не заметить её я почему-то не смог. Она заставила меня остановиться и испытать желание помочь. Странно, я попытался было придушить его, но это желание не уходило.

Тогда мне казалось, что я просто сошёл с ума, может, мой рассудок повредился с непривычки – в последнее время таким трезвым я был на своё тринадцатилетие. Незнакомка понемногу успокаивалась. Вытирая красное, опухшее от слёз лицо потрёпанным рукавом кофты, она настороженно озиралась по сторонам, как будто, боялась, что её кто-нибудь увидит. Я поднялся на ступеньки и встал рядом с ней: – Возьмите. – Сохраняя каменное лицо, протянул ей платок. Она отвернулась. – Спасибо, не надо. – Вам помочь? – Нет, сама справлюсь. Мне не послышалось? Она действительно отказалась? – Мне кажется, вам всё-таки нужна помощь. Теперь это уже дело принципа. – От того, что вам что-то кажется, мир не изменится. – Также холодно ответила она и кинув на меня быстрый, леденящий душу взгляд, спустилась с лестницы. Она пошла вверх по улице и ни разу не обернулась…

С таким откровенным равнодушием я сталкивался впервые. Поначалу воспоминания об этой девушке вызывали во мне только возмущение. Я даже и не подозревал, что в мире существуют люди лучше меня. Моя жизнь была похожа на вакуум, без цели и движения к ней. Все стремления заканчивались, как только я получал то, что хотел. Я никогда не добивался желаемого сам. Удивительно, но с того дня я часто думал о ней, вспоминал её заплаканные глаза, её покрасневшее лицо. Почему? Почему я не забыл её, как остальных? Но чем больше я думал об этом, тем отчетливее осознавал, что ответа никогда не найду. Наступила хмурая осень. В эти дни я часто бродил по улицам, искал тихие, уединённые места в городе, чтобы побыть одному. Я больше не хотел видеть друзей. Всё то, что происходило в моменты общения с ними, вдруг показалось противным.

Да, они были ужасны, но я был ещё хуже них. Вся эта грязь слоями оседала в моей душе. Второй раз я встретил её в парке. Она сидела на лавочке и что-то читала. Я не медля подошёл к ней. – Привет. – Сказал я негромко и присел рядом. Она медленно, словно настороженно, повернула голову и внимательно посмотрела на меня. Я попытался изобразить что-то вроде улыбки. Девушка усмехнулась. – Здравствуй. Тебе идёт оскал. – Что ты читаешь? – «Севильского Цирюльника». – По-видимому, поймав мой недоумённый взгляд, она поспешила добавить. – Это Бомарше. – Интересно? – Ничего умнее я не придумал. – Вполне живенько, – кивнула девушка. Но я её не слушал. Всматриваясь сейчас в её глаза, я хотел только узнать имя. Оно должно быть таким же прекрасным, как и она сама, таким же тонким, чарующим, светлым. – Можно узнать твоё имя? – внезапно спросил я. – Не сегодня.

Извини, мне пора. Она взяла книгу, грациозно встала и, будто лёгкая птица, упорхнула в сторону огромных кованых ворот. Мне оставалось лишь сидеть и наблюдать за её исчезновением. Тело отказывалось двигаться. В тот день я просидел в парке до глубокой ночи. К утру в кармане зазвонил телефон, и я, наконец, пришел в себя. В голове до сих пор не укладывалось – она вновь отказала. Благодаря этим отказам моя самооценка возвращалась на нужную планку, а именно туда, где заканчивался плинтус. Я наконец-то становился человеком. Прошло ещё несколько месяцев. Всё это время я думал только о ней, пытался искать её, использовал все средства отца: все его связи, деньги, но бесполезно. Конец моим мучениям наступил в марте.

Снег давно растаял, на календаре светилась цифра 13, небо становилось чище, яснее. Я возвращался от друзей, пешком. От мокрой дороги пахло сыростью. На крыльце одного из домов я заметил человека. Он сидел на деревянных перилах. Я остановился. – Привет, – поздоровался человек, и я узнал этот голос… этот потрясающий, волшебный голос. Это была она. Моя душа ликовала. – Привет, – я подошёл ближе к забору и остановился. В тусклом свете фонаря заметил её улыбку, сияющие, огромные глаза, старые джинсы и вытянутую кофту. – Как у тебя дела? – спросил я. Она ничего не ответила; лишь подвинувшись на перилах, освободила мне место. Я присоединился. Мы говорили обо всём. Она что-то спрашивала. Я отвечал. Во всех её словах чувствовалась какая-то детская наивность и легкость. Именно в этот момент я понял, что больше никогда её не отпущу, не предам, буду оберегать и сделаю самой счастливой на свете. Я чувствовал, что был рождён именно для неё. Должен признаться, я не привык к таким долгим отношениям. Но с ней всё было иначе.

Да, у нас были крупные ссоры, но я понимал, что она вовсе не ломает меня, а пытается сделать лучше, чище, мудрее. Она делала для меня всё, чего мне так не хватало. В тот день наша ссора вышла за рамки. Уже не она кричала, а я. Называл её всеми грязными словами, унижал. Она молчала. Когда я успокоился, она открыла передо мной входную дверь. Я должен был уйти. Уйти по-мужски не получилось. Я сказал ей то, чего никогда нельзя было говорить. Я поступил подло и неправильно, совершил роковую ошибку. Едва моё тело оказалось за пределами её дома, она тут же закрыла дверь. В первые дни разрыва ко мне вернулась старая жизнь. Снова алкоголь, многочисленные девушки, но теперь от этого было больно. Я не выдержал и уже через четыре дня попытался связаться с ней, но её друзья молчали, её дом всегда пустовал, её родители не горели желанием со мной разговаривать. Пустой и словно неживой, я вернулся в отцовскую квартиру и просидел безвылазно в комнате около двух недель. Всё рухнуло в один миг.

Я чувствовал себя жалким и ничтожным. Я нуждался в ней. Главным в моей жизни стал тот день. Накануне ночью я опять не спал, лежал на кровати, окруженный книгами, читал…читал «Севильского Цирюльника» Бомарше. Я даже не сразу услышал, когда на тумбочке тихо зазвонил телефон. Лишь с третьего раза взял трубку. Звонила её лучшая подруга, всегда мирившая нас в дни раздоров. Она говорила почти шепотом, срываясь и, судя по всему, дрожа. Она сказала то, от чего мне расхотелось жить. – Её больше нет. Врачи делали, что могли. Я даже не бросил трубку. Телефон сам выпал из моих рук на паркет и развалился на части. После этого моя жизнь кончилась. Началось существование. А если бы я не повёл себя тогда, как последняя сволочь? Ведь всё могло бы быть по-другому… она была бы рядом, и это главное. Она была бы моей…». Он замолчал. – Ты любишь её до сих пор? – Спросила я. Он кивнул. – Знаешь… а я ведь скоро её увижу. Совсем скоро, упаду перед ней на колени, буду молить о прощении, и она простит. Она всегда всё прощала. Совсем скоро мы будем вместе. И уже ничто не сможет нас разлучить. Он замолчал и больше не проронил ни слова. Его сердце остановилось 13 марта в 6 часов 32 минуты. Я часто вспоминаю его историю. Как жаль, что иногда мы начинаем жалеть о содеянном, когда случилось непоправимое. И как жаль, что не всегда мы сохраняем замечательные подарки судьбы.