Вчера ночью смотрел в окно – луны не было видно, только хрустящие хлопья снега, игриво сверкая мне в ответ, медленно и неторопливо парили на уже оттаивавшую весеннюю землю. Утром, отправившись в школу, я узрел необыкновенную картину: все ветви деревьев и скамьи сплошь были окутаны пышным слоем белоснежного снега, как будто вся улица переместилась в середину декабря, при этом градусник термометра уныло показывал -4 градуса Цельсия. И в этот момент я понял, что это, кажется, последняя возможность весны узреть прелесть сибирского леса в белом кашне.

Сегодня я решил воспользоваться ею. Под вечер, где-то во второй половине шестого, сложив лыжи на плечо, я уже пробирался по смуглой дороге к окраине жилого сектора. Пришедши к нужному месту, я опрокинул единственную экипировку на белую землю, воткнул ботинки в крепления и с лёгкостью проскользил по еле заметной лыжне. В лесу в этот раз царило глубокое уединение, и я резко ощутил одиночество... Но мне от этого уединения стало невыносимо хорошо. Зайдя в ранневесенний лес, я как бы отошёл от людского общества и остался наедине с природой и своими мыслями. Все проблемы жизни я оставил за периферией леса, и не одна из них меня больше не волновала. Может так я сумел познать чистоту истинной мысли, пожалуй, самой невинной.

Весь лес насквозь был усеян одурманивающим ароматом сосновой хвои. Он пронизывал  буквально каждую пору в кроне древостоя. И я жадно вдыхал этот лесной воздух. В конце концов, насытившись приятным запахом леса, я стал всматриваться в живописную лесную картину. Все деревья были как на подбор: одинаково высокие и тёмно-коричневые, только разные в толщину. У подножия некоторых деревьев выделялись бородавчатые наросты. Они были самых разнообразных цветов, а именно: пурпурного, жёлтого, коричневого, светло-зелёного и пр. Это лишайники. Подобно шершавым коврам они висят на коре, внося яркие изменения в зимний пейзаж. Я дотронулся до одного из них. Глаза не обманули, на ощупь лишайник был заскорузлый и шероховатый, как сухая скорлупа. Даже если кто-нибудь сильно захотел бы, то при всём желании не смог выжать и капли влаги из безжизненного таллома этих лишайников. На протяжении всей лыжни сопровождал меня незаметный житель лесных угодий. Как я не старался разглядеть его, он умело маскировался среди свисающих ветвей, сливаясь с корой, и лишь иногда постукивал по древесине клювом. Так мы и познакомились. Зайдя ещё дальше в бор, я остановился, снял лыжи и упал на убаюкивающий снег. Во время приземления я почувствовал спиной, как подо мной обрушилась насыпь снега. Белый сугроб оказался мягкий, как пуховая подушка. В спине и пальцах на ногах почувствовалось тепло. Я закрыл глаза и глубоко вдохнул лесной эфир в лёгкие, через доли секунд почувствовав, как он насквозь пронизывает моё тело, начиная в груди и заканчивая в икрах ног. После выдоха, буквально на четверть минуты, я впал в оцепенение: не одна мышца не поддавалась совершению действия над ней, эти пятнадцать секунд я не дышал. Мне просто напросто не хотелось. Абсолютно все мысли оставили мой разум. И я испытал величайшее ощущение чистоты духа, свободу ото всего, в эту минуту время не играло для меня никакой особой роли.

Когда я открыл глаза, мой разум проснулся, и время пошло своим чередом. Передо мной показалась картина, ещё более величественная, чем когда-либо. Никогда раньше я не видел заснеженный лес настолько живописным.