Лучи заходящего солнца словно оживали на спящих книгах, проникая сквозь призму оконного стекла. Частички пыли лениво парили в воздухе, оседая на старинной лампе и темных побегах полыни.

Только шелест листьев за окном, гоняемых осенним восточным ветром, осмеливался нарушить густую тишину. Суета улиц никогда не могла заглянуть за дубовую дверь, отделяющую безмятежность книжного магазинчика от надоедливого шума людных проспектов и переулков.

Выцветшая от старости вывеска перестала привлекать к себе внимание и затерялась среди богато украшенных лавочек и небольших ресторанчиков с деревянными столиками, выполненных в лучших традициях провинциальных городов Италии.

То тут, то там вдоль узких улочек загорались фонари, освещая собой влажную мостовую из грубого камня. Неспокойный бриз приносил с моря влагу, что пропитала собой нагретый за долгий день воздух. Небо было безоблачным, но повсюду чувствовались нотки приближающейся грозы. Чайки кружились над гладью воды, что расходилась кругами от редких капель надвигающегося дождя.

Люди старались лишний раз не задерживаться на улице, насквозь пропитанной небесной влагой. Одни спешили спрятаться под надежной крышей, другие же кутались в полы одежды или старались укрыться под зонтом или бумажной газетой. Так или иначе, голоса становились все тише, магазины и ресторанчики закрывали дверь на замок, поворачивая табличку «Открыто» другой стороной, а оставшиеся силуэты казались размытыми из-за плотной пелены первого осеннего дождя.

Стрелки на часах показывали глубокий вечер, а свет в окнах домов гас так же стремительно, как загорались на ночном небе звезды.

Только в неброском книжном магазине продолжала гореть тусклая лампа, освещая своим мягким светом силуэты двух мужчин. Молодой парень, глаза которого отливали янтарем, расположился на деревянном полу в окружении небольших томиков книг. Все его внимание было приковано к приоткрытому окну, из которого пахло небом, что вместе с дождевой влагой спустилось на проспекты промокшего города. Чашка с чаем приятно согревала замерзшие пальцы, а клетчатый плед совсем не справлялся со своей задачей и был давно отброшен за ненадобностью. Его звали Коннор.

Второй парень сидел за письменным столом и долго крутил карандаш в руке, но не осмеливался провести грифелем по листу бумаги. Что-то в его волосах напоминало июльское солнце, такое же яркое и живое. Этот молодой человек был примером того, как внешность разнится с внутренним миром. Примером отличия наших домыслов от реальности. Имя ему – Йен.

В комнату доносились обрывки звуков, но они быстро терялись в том молчании, что царило между ними. Не то молчание, что давит собой на мысли, заставляя чувствовать себя неуютно, нет. Совсем другое. Молчание, в котором кроется взаимное понимание и что-то личное, понятное только им двоим. Оно в последнее время все чаще зарождалось в стенах этого магазина, но ни одна из сторон не препятствовала этому.

Сегодняшний вечер проходил в точности так же, как и предшествующие им: парень за столом пытался заставить себя нарисовать хоть что-то, но не мог пересилить чувство, что на протяжении долгого времени возникает при мысли о рисовании. А паренек с кошачьими глазами раз за разом искал и изучал запыленные сборники, про существование которых уже все забыли. Он любил читать в тишине, но сегодня было что-то не так.

Черный кот размеренно посапывал на подоконнике в окружении глиняных горшков с безродными цветами, а Коннор отложил книжонку, посчитав, что дело в неинтересном сюжете, и отправился на поиски новой.

Шагая между стеллажами, он проводил рукой по корешкам старых и новых произведений, всматривался в названия на разных языках и думал, что было бы прекрасно понять все то, о чем в них пишут. Взгляд невольно зацепился за потертый бордовый переплет, что выделялся из общей массы отсутствием пыли. Рука машинально потянула за корешок, открывая взору обложку, что наверняка не первый век смотрит на меняющиеся лица людей. От названия остались лишь контуры позолоченных букв, но покрутив ее в руках, он заметил неброскую плетеную закладку, что разделяла книгу примерно наполовину. Страницы оказались пожелтевшими от старости, но сохранили тот самый запах, что побуждает окунуться в мир, созданный писателем на бумажных страницах.

«Мы истинно счастливы, лишь, когда мечтаем о будущем счастье», – так гласила самая первая строчка, и, прежде чем осмыслить прочитанное, из уст Коннора уже вырвался вопрос:

– Ты счастлив?

Ответ прозвучал не сразу, спустя какое-то время.

– Оно изначально неправильно нами понято. – Йен всегда смотрел вглубь вещей, видел в них тот смысл, который не был замечен другими.

– Счастье – это понятие, описывающее наивысшую меру удовлетворенности человека в духовном плане. Оно не совсем верно.

– Почему?

– Большинству для счастья нужен огромный дом, дорогая машина под окном и хорошая карьера, а кому-то достаточно самой обычной улыбки. Мы сами устанавливаем меру своего счастья. – Йен подошел к окну и глубоко вдохнул свежий воздух.

– Люди в своем большинстве дают себе установку, что они будут счастливы лишь тогда, тогда достигнут своей мечты, а последняя всегда не достижима.

– Тогда как же они будут счастливы?

– В этом и весь смысл, Коннор. Людям нравится сама мысль о счастье. О счастье говорят все, и всем хочется быть счастливым. Они воспринимают только одну сторону счастья – вечную. Эта сторона возникает в момент исполнения мечты, чего не произойдет никогда, как мы выяснили.

– А тогда какая обратная сторона?

– Верный вопрос. Вторая сторона возможна лишь тогда, когда человек живет моментом. Наслаждается каждой прожитой секундой, и утром, и вечером чувствует себя полноценным. Таких самородков очень мало, но именно они по-настоящему счастливы.

Дождь продолжал падать с небес непроницаемой стеной из холодных капель воды, а комок шерсти недовольно зевнул и посмотрел на тех, кто осмелился потревожить его сладкий сон.

– Так ты счастлив? – вновь прозвучал вопрос.

– Я же сказал тебе, что сам смысл этого понятия состоит в его недосягаемости, в желании невозможного, – начал Йен, но его перебили.

– Не ищи смысла во всем. Не везде он нужен, – сказал Коннор и сел на диван рядом с сонным котом, который тут же расположился на его коленях и довольно замурлыкал. Йен все также продолжал стоять спиной к собеседнику, но теперь без особого интереса разглядывал прожилки на листьях комнатных цветов.

– И что тебе даст мой ответ? – поинтересовался он.

Коннору не пришлось долго думать, ведь он и так знал, что нужно сказать.

– Я смогу порадоваться за тебя и улыбнуться.

Спина Йена на секунду напряглась, но потом расслабилась. Он обернулся совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы увидеть незнакомый ранее блеск в его глазах и морщины-лучики, когда он улыбался.

– Тогда я счастлив...