Лу́и судорожно сжимал руку своей мамы, стараясь не пролить ни одной слезы, потому что он должен был оставаться сильным, но ему хотелось не просто плакать. Ему хотелось кричать, рвать на себе волосы, снова и снова бросать вазу, стоявшую на тумбочке, в стену, чтобы она разлетелась на множество осколков, которые уже нельзя будет склеить вновь, прямо как сердце Луи, что разбилось вдребезги буквально минуту назад. Его мама умирала. Это даже не укладывалось у него в голове: как женщина, которая однажды подарила ему жизнь и заботилась о нем все эти годы, могла просто исчезнуть навсегда? Она сидела напротив него, слабо улыбаясь и шепча слова утешения, но Луи словно отключился от этого мира, погрузившись в свой собственный, смотря в одну точку и не мигая. В его голове творился полный беспорядок: он не мог сосредоточиться ни на одной мысли, пытаясь принять тот факт, что у Джоанны диагностировали рак. Он не понимал, почему именно она, просто… почему?

Его мама не заслуживала этого. Они вместе жертвовали деньги на больных раком детей, создавали фонды и организовывали благотворительные балы, многих из ребят даже зная лично и собирая столько средств, сколько было возможно, лишь бы помочь. Разве справедливо, что теперь и она была больна лейкемией? Луи был уверен, что нет, и он готов был потратить все, чтобы излечить ее, положить ее в лучшую больницу, потому что он мог это сделать. Возможно, впервые он был так сильно благодарен тому, что являлся известным участником бой-бэнда. И все эти минусы в виде желтой прессы, папарацци и некоторых безумных фанатов отошли на самый последний план, потому что — боже, спасибо — размер его счета в банке был достаточно большим, чтобы предоставить маме необходимое лечение.

Конечно же, его слабая надежда в то, что все обойдется, что его мама вновь станет здоровой, не могла длиться дольше, чем какое-то жалкое мгновение. Джоанна передала слова врачей: жить осталось не больше года. «Но это ничего, Мишка Бу, мы справимся, верно?» — ей тоже было больно, может быть, даже больнее, чем ее сыну, потому что она была вынуждена оставить восьмерых детей без матери, самым младшим из которых было всего по два года, и она ждала поддержки от своего первенца. Именно поэтому Луи старался держаться ради нее, но он до сих пор не произнес ни звука. Он чувствовал беспомощность и по-прежнему был на грани слез, так что едва ли он смог бы сказать что-то в данный момент.

Джоанна притянула его в крепкие объятия, и Луи не выдержал. Как маленький мальчик, он заплакал — нет, он заревел, позволяя эмоциям вырваться наружу. Он уткнулся лицом ей в шею и не мог остановиться, стиснув ее футболку в своих ладошках, пока она успокаивающе гладила его по спине. От этого он плакал только сильнее, вспоминая, как она так же утешала его в далеком детстве, когда их собаку сбила машина, в которой он не чаял души. Сейчас все было намного хуже. Из-за истерики он не был в состоянии даже нормально дышать, ощущая, как сдавливалась его грудь, как рваные вдохи и выдохи не наполняли его легкие достаточным количеством кислорода, и он чуть ли не задыхался. Он хотел бы, чтобы все это оказалось очередным кошмаром, из-за которого просыпаешься по ночам, а не суровой реальностью, где ты не можешь просто очнуться, выпить воды и постараться забыть о том, что видел во сне. Внезапно все стало таким неважным, таким незначительным по сравнению с тем, через что он проходил, через что проходила вся его семья. Он был опустошен.

Он и не представлял, как на эту новость отреагируют остальные. Пока не знал даже Дэн — его отчим, за котором Джоанна была замужем вот уже пять лет и которому подарила двух прекрасных близняшек: мальчика Эрни и девочку Дорис. Дети, наверное, будут лить слезы в течение нескольких часов, а Дэн... На его плечи, как и на плечи Луи, ляжет огромная ответственность, потому что им, как старшим, придется заботиться о детях. Он не знал, как они смогут сделать это без Джей. Она была опорой для всех них, а теперь им предстояло занять ее место, что, честно говоря, казалось невозможным. Никто не может заменить маму, которая умеет любить так, как никто другой, которая посвящает ребенку всю себя, стараясь сделать его счастливым. Для Луи Джоанна была не просто мамой — она была его лучшим другом, и все, чего он добился, все награды, что он получил, — все было ради нее, ради того, чтобы она гордилась им. В многочисленных и продолжительных турах он постоянно скучал по ней и звонил так часто, как только мог, мечтая в миг попасть домой. Он действительно ее любил.

***

Болезнь Джоанны прогрессировала, и чем больше времени проходило, тем болезненнее она выглядела. Она очень быстро уставала и чувствовала, что постепенно жизнь покидала ее, но все еще не отчаивалась. Она стойко выдерживала это испытание, ни на секунду не позволяя себе впасть в депрессию, во время которой только и делаешь, что ожидаешь смерти. Нет, она все так же слушала рассказы детей о школе, давала им советы и по мере своих возможностей играла с Эрни и Дорис, чьими рисунками была обклеена вся больничная палата. Она хотела, чтобы они запомнили ее сильной женщиной, чтобы брали с нее пример и никогда, никогда не сдавались, в какие бы капканы они ни попали.

Луи, который все же не мог смотреть на то, как умирала его мать, большую часть ее лечения проводил в другом городе, навещая ее реже остальных. Однако, узнав об ухудшении ее самочувствия, он сделал то, что умел лучше всего — он написал песню и посвятил ее ей, выразив в ней все, что терзало его на протяжении месяцев. Наконец он хоть как-то избавился от тяжелого груза накопленных эмоций, используя для этого любимое дело. Он вложил частицу себя в абсолютно каждую строчку, пропитанную его горечью и болью. Подобно поэту, стремившемуся поделиться своими переживаниями с обществом, Луи создал свое произведение, но не для того, чтобы поведать о своей грусти всему миру. Эта песня также была полна искренней любовью, и она значила нечто большее, чем просто отчаянный крик души.

         Джоанна умерла в ночь ветреную, дождливую, и Луи даже не успел сказать «прощай». Он спел для нее в последний раз незадолго до того рокового дня, и, возможно, это можно было считать прощанием в каком-то смысле. Его реакция во многом отличалась от той, что была восемь месяцев назад: у него не было желания все разрушить, и совсем не было слез. В его сердце словно образовалась дыра, которую ничем нельзя было заполнить, которая поглощала все его чувства. Он молча смотрел, как ее мертвое тело увозили из палаты, понимая, что это конец всему.

Невероятно самоотверженная, она всегда ставила других людей впереди себя. Она не желала для окружающих ничего больше, кроме как быть счастливыми и любимыми. Она проводила благотворительные акции, создавая воспоминания для целых семей. Она нередко узнавала о нуждающихся через СМИ и делала все, чтобы те получили необходимую им помощь в кратчайшие сроки. То, что заставляло радоваться их, заставляло радоваться и ее. Она была потрясающим человеком. И теперь ее нет.

Чуть позже Луи должен был исполнить свою песню вместе со Стивом, известным ди-джеем и, что важнее, его новым другом. Не то чтобы он был готов к этому, но шоу должно было продолжаться, верно? По крайней мере, так считали его пиар-менеджеры. Поэтому он и решился на это, чувствуя ужасное волнение перед, наверное, самым сложным выступлением за все шесть лет, что он работал в музыкальной индустрии. Он был всего лишь ребенком, который только что потерял свою маму, и вот он стоял на сцене перед огромным количеством людей, спев свое первое соло с изяществом и самообладанием, с его прекрасным голосом и милой улыбкой в конце. Он внимательно слушал слова своего наставника, от которых ему вновь хотелось плакать, но Луи не позволял себе этого. Саймон говорил, что Джоанна наблюдала за ним прямо сейчас и гордилась. И, знаете, она и правда смотрела на него с небес, улыбаясь, потому что ее мальчик был сильным для нее. Он запустил в небо воздушный поцелуй, и она тут же его поймала, ибо любовь невозможно сломать. Никогда.