Петербургский вечер. Тусклый свет фонарей едва пробивался сквозь густой туман, окутывающий город, словно дым от бесконечных сигаретных папирос. В маленьком, тесном кабинете Гоголя царил полумрак. Николай Васильевич, закутанный в старый шерстяной платок, склонился над столом, заваленным бумагами. Его лицо, обычно бледное, казалось еще более осунувшемся, глаза горели нездоровым блеском.