В старом замке сэра Кингсли сегодня очередной праздник. Старикашка вновь решил развеселить приближенную публику своими фантазийными вещичками. Правда, на сей раз нам обещалось зрелище куда более любопытное, чем раньше. Ведь это был последний, по его словам, аукцион. Пожалуй, стоит рассказать о нашем виновнике события несколько подробнее. Сэр, а точнее лорд Кингсли, был человеком «крайней наружности». Всю свою жизнь, а это не много ни мало 75 лет, он потратил на собрание различного антикварного хлама. Но, в отличие от прочих искателей сиих сокровищ, он, не успев их приобрести и даже налюбоваться, тут же устраивал аукцион и продавал все с молотка. Но делал это настолько торжественно и пышно, что сей вид торговли более походил на прием у королевы. Это настолько нравилось всем его знакомым, что они всегда спешили на его сборища с немалыми денежными суммами, конечно. И вот, в свой юбилей, под старость лет, а именно, как упоминалось 75, наш дорогой лорд Кинглси решил устроить ошеломляющий аукцион. По слухам, отходящим от самого виновника торжества, на продажу будут выставлены доселе невиданные и невероятно дорогие вещи. Конечно, это всех взбудоражило, и вечер этой субботы обещал быть многолюдным. Я, как один из очень близких знакомых этого человека, отправился в замок Уинбридж ранее прочих. Чтобы помочь имениннику с его тяжкой ношей. Но, прибыв на место, не увидел особого хаоса вокруг этого события. Казалось, что это был обычный серый будничный день обычного англичанина. Чуть погодя я встретил самого хозяина, и мы с ним сели за чашку чая. Обычно Гарри Кингсли любил много говорить. О путешествиях, странах, людях, предметах своей свежераспроданной коллекции. Но на сей раз он молчал. И на мой вопрос, в чем дело, ответил лишь, что вечером я сам все пойму. Мне это показалось несколько странным, но я знал, что мой дорогой лорд всегда был человеком сюрпризов и я не стал вдаваться в расспросы. Наступил вечер. Замок озарился привычным сиянием, и гости устремлялись в него как муравьи. Конечно, по сему поводу все выглядели безумно торжественно и чинно. Леди Уайт, например, по такому случаю надела старомодную шляпку, уже изрядно поеденную молью, и брошь, с изображением романского цветка. Этим жестом она всегда демонстрировала важность события и честь хозяину мероприятия. Молодой человек, имени которого я, увы, не припомню, но в кругах богатеньких мальчиков он значится как Эрнест Байд, стоял у мраморной статуи с бокалом шампанского, и кажется, пересчитывал что-то в уме. Вид у него был сосредоточенный, так что наверняка он сегодня решил поскупиться на приобретения. Сюда пришли все, кто знал или слышал, был близким другом или же вовсе незнакомым лорда Кингсли. Замок кишил людьми светского круга. Да так, что голова начинала кружиться, как после бутылки хорошего вина. Пришел сюда и Алан Брайд - знаменитый и любимый оратор Гарри. Он был ведущим всех крупных аукционов моего дорогого друга и пользовался славой человека, острого на язычок. Правда, по слухам, сейчас он явился исключительно в качестве любезного гостя. Словом сказать - здесь были все. И всех волновал лишь один вопрос, когда все начнется. И вот на мраморных ступенях появился дворецкий и попросил всех участников пройти в зал для торгов. Чрез некоторое время, все уже сидели на своих местах и были готовы воевать за тот или иной лот. Однако, процессия не торопилась начинаться. К слову сказать, Гарри Кингсли и его аукционы славились тем, что борьба на них велась крайне ожесточенная. И мой любезный друг любил наблюдать за свежим спортивным интересом своих знакомых. Порой, это даже доходило до абсурда, ибо многие участники все делали для того чтобы завоевать любой лот и выставить прочую интеллигентность бедными дураками. Добавить от себя - это и вправду выглядело крайне забавно. И вот, свет в зале приглушился, и сейчас должно было начаться обещанное шоу. Все замерли. На подиум, как на подмостки, взошел сам сэр Кингсли и вынес на кафедру черный ящик. Выглядел он достаточно необычно. Весь его вид изображал собой старого судью, а костюм был крайне жалким и даже немного смешным. На нем был накрахмаленный парик с кудрями, который то и дело спадал ему на лоб. Он не спеша вынул молоточек и положил его рядом со странным и таинственным агрегатом. Спустя мгновение он начал говорить. «Дамы и господа, леди и джентльмены. Вы пришли сегодня сюда, потому что жаждите нового. Вы пришли сюда по случаю, всем известному. И вам не терпеться узнать, что же в этом ящике. Высказывайте предположения, я слушаю вас». Тогда одна дама с третьего ряда привстала и высказала свое предположение. Толком, я не понял ее лепета, но речь явно шла о ее любимом Да Винчи. Потом показалось лицо нашего банкира Эрика Вэйна и тот, как и следует предположить банкиру, высказался в сторону денег. После, свое мнение выразили еще несколько участников, но судя по выражению Гарри, все они были ошибочны. И тогда он стал ходить по подиуму, соединив руки на спине и смотря в пол как какой-то наблюдатель. Он продолжил. «Вы действительно считаете, что там нечто измеримое деньгами? Вы что, и вправду думаете, что за эти бумажки можно приобрести нечто драгоценное? Вы что, настолько ограничены? Вы, интеллигенция, будущее и прошлое нашей Англии! Вы и вправду думаете, что все эти безделушки имеют смысл? Ну что ж. Раз вам всем не терпеться узнать название первого лота, я удовлетворю ваше любопытство». Он открыл ящик и опрокинул его так, что все сидящие увидели абсолютную пустошь его внутренностей. Этот факт всех до крайности насторожил. «И что же? Кто первый предложит цену за то, что внутри? А? Ааааа..Вы не видите что там. А там дорогие мои, правда. Да да. Итак. Кто предложит начальную цену за правду?» Наступило исступленное молчание. Но в пятом ряду показалась робко поднятая рука леди Бреббери. «Да, вы ! Вы леди Агата. Прошу вас» - сказал мой друг. «700 фунтов», - послышался не менее робкий ответ. «АГА! Кто даст больше? КТО?!» И тут в воздух стали подниматься таблички и начался настоящий аукцион. Казалось, что с молотка идет нечто по-настоящему ценное. А ведь торг шел всего лишь за ...правду. Последним оказался уже известный нам банкир, выставивший цену в 2000 фунтов наличными. Победитель сего марафона был, казалось рад, но несколько смущен. «Да… Кто же еще как не вы, Эрик, могли выиграть. Получайте вашу правду. Вы Эрик, мой юный друг, прекрасный человек. Успешный богатый банкир. Состоявшаяся личность. Умны и пытливы. Чутки. Расчетливы. И невероятно эгоистичны. Да! Господа и дамы! Знаете ли вы, почему в банке то и дело пропадают ваши сбережения? И почему чеки на них всегда не принимаются? А? Предположения? Молчите. Наверное, вам так проще покрывать своего друга приятеля. А знает ли кто из вас, каким таким трудом наш уважаемый сэр Вэйн получил свой особняк в Шотландии? Наследство? НАСЛЕДСТВО??! Он грабил вас! Каждый счет, каждый фунт он клал себе в карман без всякого укора. И вы ему верите?» Во время этого ошеломляющего монолога, сам сэр Вэйн сидел молча и безумно краснел от речей лорда Кингсли. Тот, в свою очередь, поведал нам обо всех злодеяниях Эрика и одарил его ядовитой ухмылкой, в момент полного молчания масс. После сей речи многие встали из зала и направились к выходу, как и сам банкир. Ему нечего было сказать в оправдание, настолько он был потрясен. Вслед ему кинули реплику пара почтенных леди. А после них этих реплик становилось все больше. Люди кричали "вор, обманщик", буйствовали и ликовали, кажется, по поводу этого позора. Все, абсолютно все получали неимоверное удовольствие, сказав вслед виновнику их финансовых несчастий множество оскорбительных слов. Сам же оратор стоял у кафедры и ухмылялся, глядя на оживленную толпу. Ему нравилось это зрелище, полное негодующего ликования и порицания. Эта радость была ему по вкусу. Спустя некоторое время, аудитория притихла, и тогда сэр Кинглси ударил молотком и продолжил. «Ну что ж. Первый лот пользовался грандиозным успехом у моих зрителей. Потрясааающе. Сэр Уайчеп. Будьте так любезны, предложите мне цену на следующий лот». Названный сэр, нисколько не усомнившись и даже не полюбопытствовав, каков же лот, назвал цену в 500 фунтов. «Прекрасно. Оно того стоит. Следующий лот, уважаемые, это совесть. Кто рискнет поставить на него боле предложенной суммы? М?» Зал молчал. И неудивительно. Всех весьма встревожило поведение оратора и предложенный невиданный лот. Да и кто бы в принципе захотел покупать совесть? В делах это крайняя обуза. Однако же и опять же, послышался голос все с того же третьего ряда. Эта смелая реплика поинтересовалась тем, причем же здесь совесть? Как следует далее заметить - поинтересовалась зря. Гарри с крайне серьезным видом расшагивал по подиуму и говорил: «Лорд Рочер. Кому, как ни вам знать цену совести. Кому же, как ни вам, боятся ее. На вашем месте, в данный момент, я бы промолчал. Но я ведь не на вашем месте, не так ли?» Блестящий оратор сотворил язвительную улыбку и продолжил более тихим и вкрадчивым тоном: «Мой дорогой друг. Я готов даром отдать вам этот лот, лишь бы он вразумил вас. Я готов сейчас на все, лишь бы не говорить той мерзости, что придется сказать. Но аукцион есть аукцион - и я расцениваю ваш вопрос как принятый лот. Что же! Как сейчас поживает ваша дочь, любезный лорд?» Вышеупомянутый мужчина был крайне смущен, но держался практически невозмутимо. «Вполне прекрасно. Благодарю за вашу заинтересованность» - последовал ответ. «Да не за что, мой неподражаемый. Просто я думал, что в ее положении может всякое случиться. Не так ли?» Лорду Рочеру все труднее было сдерживать свой пыл, и он воскликнул: «А позвольте, какое отношение имеет моя дочь к вашему мероприятию? И что же такого вы можете поведать...» «Что могу поведать?!?!?!? Да столько всего!!! Вы даже осмеливаетесь быть настолько невозмутимым сторонником своего тайного разврата. И вам хватает чести, так себя вести?! СОВЕСТИ У ВАС НЕТ СОВСЕМ!!!!! Я хочу одарить вас ей так, чтобы череп хрустнул!!! Чтобы вы осознавали что творите!! Лорд Рочер!!! Вы, ваша дочь от вас беременна и не стоит скрывать своих животных наклонностей!!!ВЫ!!! Вы, развратник и шут! Не возомните себя выше творений. Совесть теперь ваша. И я надеюсь что вы научитесь ей пользоваться по назначению!! Надеюсь, я пробудил ее в вас и не только в вас!!! Господа и дамы!!! Кого еще щедротно одарить!?! Не стесняйтесь, вам всем без исключений она необходима как воздух!!!» Многие из зала вновь пустили бурю негодования, множество пристыдилось. Одни, кажется, пытались спрятаться под креслами и спинами других, иные невозмутимые собрались к выходу. Однако, дворецкий закрыл дверь и все пристыженные остались внутри этого безжалостного единоличного Колизея. Когда негодование пошло на нет, точно не скажешь. Но после его окончания, лорд Кингсли ударил по щитку и с неимоверным ликованием воскликнул «ПРОДАНО!» Этот суд длился еще около трех часов. Лорд Кинглси предлагал еще множество невиданных и подобных лотов. Каждого он изобличал в измене, в растрате, в чревоугодии, словом, все присутствующие в зале грешники узрели свои грехи на этом страшном суде. Постепенно, зал превратился в темную пещеру, люди в тюремных рабов. В их лицах читалось многое - в одних страх, в других негодование, в третьих раскаяние. Все это походило на сборище каких-то самоубийц, и один лишь судья все так же проникновенно и режуще бросал обвинения направо и налево. Раскидывал лоты и стучал молотком. Пока он не предложил последний лот. «Я знаю, что вы сейчас думаете. Я чувствую ваш учащенный пульс. И понимаю все то, что вы сотворили. Я вижу всех насквозь, но одного я не смог узреть в жизни. Мы все так много кричим. И совсем перестали думать, господа... Это так печально и расточительно. Это так печально....» На мгновение мне показалось, что Гарри теперь перестал выглядеть таким самоуверенным. Он больше походил на старого монаха, который сгорбился и просит подаяния на хлеб. Однако, сила его голоса и меткость слова не угасли ни на толику. «Артур. Мой дорогой Артур...» Он обратился ко мне, и я почувствовал, как по моему телу пробежал мелкий озноб. «Да мой любезный лорд" - ответил я. Да. Мальчик. Ты один из всех здесь присутствующих может похвастаться своей одухотворенностью». Все зрители тут же окинули меня удивленным взором. «Ты один не замаран всей этой мерзостью. Ты чист как ангел. И это единственный твой порок. Сколько не знаю тебя, столько и удивлялся. Я годами изучал людей, а тебя изучить не смог. Ты один нам судья. Так рассуди же нас». Я смутился и даже разволновался. «Лорд Кингсли, я думаю, у вас это получится лучше». «Посмотрите на него. Он все так же любезен со мной, жалким стариком. Я дарю тебе последний лот. Он хоть и ничтожен. И совсем не является драгоценностью. Он не сделает тебя хуже или лучше. Не превознесет над прочими. Сам не знаю, почему я его отдаю, но я уверен, ты оценишь. Не совершай того, что сейчас здесь услышал, мой мальчик». Он снял парик, положил молоток. После, несколько склонился ко мне и прошептал: «Моя жизнь». Затем послышался выстрел. Публика затихла от ужаса. Аукцион подошел к концу. Осень. Не люблю это время года. Оно слишком растянуто и преклоняется только поэтам да художникам. Розы в это время безумно красивы. Однако, мой дорогой лорд любил простые ромашки. Надеюсь, он оценит их еще летнюю свежесть и благоуханность. Как когда то я расценил его дар. Его жизнь, это постоянный поиск. И он преподнес мне его. Я навечно буду благодарен этому милому ирландцу, а именно таковым он и был, за его жизнь, подаренную мне.