Война. Страшное всеобъемлющее событие, заполнившее собой память, душу и сердце.

Воины. Настоящие воины те, кто воюет «за», а не «против». За Родину воевали советские люди, в том числе и мой прадед, Константин Иннокентьевич Трапезников.

Его давно с нами нет, как и многих ветеранов Великой Отечественной, поэтому я никогда не смогу лично у него спросить всё то, что я хотела бы узнать, да и он, уже никогда не сможет поделиться. Но не запретит мне открыть мир эмоций и впечатлений деда, ведь он оставил после себя собрание автобиографических сочинений.

Война застигла Константина Иннокентьевича в Западной Двине, где он работал начальником одного из отделов деревообрабатывающего комбината. «Сообщение о внезапном нападении фашисткой Германии на нашу Родину я услышал в 8 часов утра 22 июня», – напишет он позже. По некоторым признакам он предполагал грядущие события, ведь на комбинате к тому времени уже были введены изменения; гражданской продукции стало намного меньше, появились заказы военного ведомства. Но, тем не менее, факт начала войны, конечно, был неожиданным.

«Свою» войну Константин Иннокентьевич начал на Воробьёвых Горах. После них судьба отправила его в Очаково, затем в Калугу, Великие Луки, а после под Витебск. На протяжении всего этого времени его словно что-то оберегало, на его глазах гибли друзья, товарищи, командиры, а он оставался целым. Но именно под Витебском Константин Иннокентьевич подорвался на мине, после чего его отправили в госпиталь.

Что же было в «его войне» самым важным? Что его глаза видели такого, чего не забудет душа? Сложно сказать, что тот или иной момент был самым запоминающимся, каждая минута на войне воспринималась как возможно последняя, и поэтому, проживая её как целую жизнь, всё запомнилось воевавшим, всё отпечаталось на сердце. Но читая страницы автобиографии прадедушки, можно понять, что самым трудным, даже с психологической точки зрения, был один момент, описанный им в дневниках: «Внезапно мы услышали разрыв вражеского снаряда, разорвавшегося где-то рядом с нашим блиндажом. Почти одновременно со звуком разрыва командир дивизиона вскрикнув, упал на лежанку за мою спину. Я, ничего не понимая, взглянул на замполита. Тот сидел, облокотившись на свои колени, и молчал. Но меня поразило то, что корпус замполита с поднятой головой как-то неестественен, толчками наклоняясь вперёд, то вновь выпрямлялся. Так он качнулся два раза. Я дотронулся до его левого плеча и, вдруг, он повалился на меня всем телом. Когда он повалился ко мне на руки, то я был потрясён тем, что увидел. Левая сторона лица у него была вполне нормальна, а правой стороны, к моему ужасу, совсем не было. На моих руках оказалась часть его головы.… Поняв, что замполит мёртв, я прислонил его к стенке, и, ошеломлённый случившимся, подняв голову, взглянул на Николая (Николай был хорошим другом Константина Иннокентьевича – примечание автора). Он стоял на том же месте, молча, стараясь удержаться на ногах. Глаза его были широко раскрыты, и в них было выражение какого-то непонятного, но видимо страшного предчувствия. Его взор как бы ушёл в самого Николая. Он как будто к чему-то прислушивался. Я окликнул его. Он взглянул на меня, протянул ко мне руки и стал падать в мою сторону. Я подхватил его. Он молчал, но из обоих его глаз выкатились слезинки, после чего не произнеся ни слова, Николая упал мне на руки. Я схватил его за кисть руки, но пульса не нащупал – он уже был мёртв». Позже Константин Иннокентьевич узнал, что из пятерых находившихся в блиндаже человек, лишь он остался цел и невредим, так как телефонист и капитан ослепли.

Дневники прадедушки рассказали о многом, но непомерно жаль, что я не смогу сказать ему лично спасибо за то, что мы живём сейчас, за то, что я живу сейчас и могу нести память о нём через свою жизнь. Спасибо тебе, прадедушка!

Вечная память Ветеранам Великой Отечественной войны.