Вы когда-нибудь выходили на площадь Ленина рано летним утром? Рано – это когда еще не рассвело, но уже не темно.

Там шумно, в эти пять утра, как днем, только не от машин. От птиц. Там пронзительно пахнет свежестью. Птицы гомонят так, будто ты попал на всемирный слет пернатых во время антракта.

Да, это город, в котором слушать пенье птиц можно на самом оживленном месте каждый день. Город, который моложе самого старого человека на Земле. Представьте, живет человек, который родился, когда моего города еще не было.

Мой город – совсем молодой, поэтому мне в нем гулять легко. Он похож на луковицу. Несмотря на возраст, он уже похож на луковицу. Вот я в центре. Вот, задумчиво прошел пару кварталов и оказался среди каких-то одно-, двухэтажных домиков пастельного цвета. Знаете, такой бывает только на эскизных легких воздушных рисунках отличного художника. Света как такового нет, а есть какое-то слабое внутреннее сияние.

Особенно много таких домов на «богдашке». Там гулять – как на машине времени кататься. И на первомайке таких домов много, а она еще зеленая – и совсем-совсем чуден там слой Новосибирска. А через Инюшку перемахнул – и новый микрорайон в лесу вырос – тоже другой слой и другой запах, и другой-другой ветер на коже ощущается.

Кто из вас, родившийся тут или приехавший сюда, не переходил Коммунальный мост пешком? От этого невозможно удержаться – он манит. Как будто внутри стрелка компаса, обычно вертящаяся в разные стороны, неудержимо застывает в одном положении – «пойдем туда, а, ну ты же хочешь?»

Мой город помешан на мостах. Нет, не буйно, тихо. Почти незаметно. Но без мостов город невозможен. И потому что мост породил его. И потому что город пульсирует этими мостами с раннего утра и до позднего вечера. А еще потому, что мы – немножко Питер.

Когда была война, Новосибирск был маленьким, всего 400 тысяч жителей. И он принял к себе больше 120 тысяч эвакуированных ленинградцев. Любовь к мостам – не единственное, что роднит нас с братом по крови, по крови тех, кто живёт рядом со мной. Мой город – город торговых путей, но никогда он не станет просто торговым городом. Он слишком интеллигентен. Не пафосно, но внутренним стержнем. Он… как в фильмах про дореволюционных профессоров – в нем есть порода. Кстати, как и в Питере, у нас тоже чаще всего говорят «поребрик».

Где гуляют в моём городе? На набережной, меж двух мостов. Даже между трёх, если считать метромост. Или четырёх – там есть кусочек моста, который «городское начало». Мост – это ни герб и ни символ, это суть моего города. Мой город – город-мост. Он соединяет. Те самые слои, собранные мостами, становятся единым целым. А целое – всегда больше составляющих, чтобы не говорил по этому поводу закон сохранения энергии.

Мой город – странное место, где можно каждый день где-нибудь гулять, каждый раз в разных местах, думать, что ты его уже знаешь вдоль и поперёк, что со своими пацанами ты уже все изъездил, избегал, посмотрел, а потом хлоп! – и в знакомом месте свернул в какой-то переулок, и оказывается, что ты не просто никогда здесь не был, а и не подозревал, что отсюда и туда-туда-туда вперед еще много чего ты не видел. Город молодой. Поэтому у него полно бесшабашной романтики, и если идешь, держась за руку, она туфельками, а ты кроссовками поднимаешь во весь свой рост яркие, желтые и красные опавшие листья, они кружась оседают вокруг, и осень кажется весной, хотя и крапает сибирский мелкий дождик.

В биологии известно, что среда обитания меняет организм. Он меняется, приобретает новые свойства. Эти свойства фиксируются в генах. То есть мой город уже есть у меня в ДНК. Новосибирск – город, в котором я стал его частью. А он стал моей. Очень необычно чувствовать, что ты носишь в своих генах часть города. Но это мои гены, поэтому я смело говорю – это мой город. Город, в котором я…