Выпал снег, липкий и тяжёлый. Казалось, он способен раздавить кого угодно своей тяжестью. Машины тарахтели по переулкам, были слышны детские голоса. Захотелось поскорей домой – зарыться с головой в мягкий старый плед и спрятаться от всех проблем.

Я опять завалила экзамен по теории вероятностей. Нет, не потому что не готовилась или не посещала лекций. Напротив, днём и ночью заучивала теоремы и правила, разбирала примеры и находила случайные величины. Просто преподаватель – сморщенная одинокая старуха, которая не любит никого, кроме своего кота, и кажется, ненавидит всех, даже ректора. Редко выпадали минуты, когда она была к нам, бедным студентам, благосклонна. Только один раз я видела её улыбку: 8 Марта к ней пришёл молодой мужчина – подарил цветы и поцеловал руку. Улыбнулась, а через мгновение её лицо вновь стало неподвижным и серым, как всегда.

Валентина Олеговна Терпимова, преподаватель одного из самых сложных предметов в вузе – теории вероятностей, была невысокого роста, худощавая, с маленькими глазками, цвет которых невозможно было разобрать из-за толстенных линз. Очки обычно были сдвинуты вниз: казалось, они еле держатся на самом кончике длинного носа и вот-вот упадут. Тонкие, безжизненные губы всегда сжаты. Взгляд суров и холоден. Спина всегда прямая. Одевалась она исключительно по классике: юбка-карандаш, коричневый пиджак в мелкую клетку – от этого выглядела ещё более высокомерно и властно. От неё пахло душными духами. Все точно знали, что это она недавно прошла по коридору или находилась в соседнем кабинете...

Работала Валентина Олеговна в университете давно. Поговаривают, с самого основания вуза. Коллеги относились к ней с осторожностью – боялись резкого и острого, как лезвие ножа, язычка.

Складывалось ощущение, что ей было комфортно жить, ни с кем не поддерживая общения. Она честно выполняла свой профессиональный педагогический долг, и этого ей вполне хватало. К ней давно привыкли и старались по возможности избегать.

Ну, вот, опять… один, два, три, четыре, пять… что скажут родители, когда вернутся с работы? Что их дочь – ни на что не способна? Что это не самый сложный предмет, а только начало?… Ага!.. Как же! Не сложно! Попробуй сдай нашей грымзе! Чувство обиды, страха и несправедливости накатило опять. Мысли путались, во рту пересохло.

На мгновение закрыла глаза – и провалилась в сон.

Я жила с родителями в простой двушке-хрущёвке, нам всегда не хватало средств. Папа – преподаватель физики, мама – учительница в начальной школе. Простая, интеллигентная семья, где не жили, а выживали на копеечную зарплату. У родителей я была одна. Меня холили и лелеяли, стараясь, по возможности, обеспечивать самым необходимым. Я росла довольно умной девочкой: не прилагая особых усилий, сдала ЕГЭ на высокие баллы и на четвёрки-пятёрки окончила среднюю школу. Не хотелось подводить родителей, я хотела доказать, что они вырастили достойную дочь. Сразу после школы поступила в государственный технический университет на факультет экономики. Со своими баллами и мозгами прошла на бюджет и очень этому радовалась, потому что родители вряд ли потянули бы платное обучение.

Всё было хорошо до того дня, как наша замечательная молоденькая София Игоревна ушла в декрет. На потоке сделали замену, и теперь теорию вероятностей у нас вела Валентина Олеговна – гроза всех студентов. О! Сколько их, несчастных, было отсеяно на первых курсах… Она не жалела никого. Не знаешь – свободен. Редким счастливчикам удавалось прорваться через её каверзные вопросы и сложные задачи. Я же попалась уже во второй раз.

Замок щёлкнул, в коридоре раздались тихие голоса – родители пришли с работы. Я проснулась. В голове одно – что я им скажу? Как посмотрю в глаза? Встала, накинула плед на плечи и бесшумно выплыла из детской. Сели за стол. Мама, заметив мой унылый вид, не торопилась задавать вопросы. Потрепала меня по голове и весело начала щебетать про то, как её первоклашки победили на школьных соревнованиях. Папа улыбался и шутил. Всё было, как обычно, кроме того, что нужно признаться – экзамен мне придётся пересдавать уже летом. Поужинав, разбрелись по комнатам…

Я набралась смелости и зашла на кухню к маме. Та привычно и неторопливо хлопотала по хозяйству.

«Что с тобой? – спросила мама мягким голосом. – Неприятности в университете?» Мама всегда чувствовала и направляла меня, как будто на каком-то космическом уровне; поддерживала на протяжении всей жизни, была моим ближайшим другом и советником.

– Мам, я опять теорию завалила. Следующая пересдача – только летом.

Мама замолчала и села на край стула:

– Ну, летом, так летом. Сдашь. Готовься. Время есть.

– Да, готовиться… Нашей Валентине не угодишь! Хоть от корки до корки будешь знать – всё равно завалит! – вспылила я.

– Ну, здесь ты не права, малыш. Значит, есть пробелы. Подтяни – и всё получится.

Когда мама хотела меня утешить, она всегда называла меня малышом. Вот и сейчас ей до боли в сердце хотелось помочь, «зализать» раны и унять мои переживания.

– Как же, получится… если бы это было так просто…

– Поговори с ней! – предложила мама. – Узнай, в чём твои ошибки и как их можно исправить.

Я понимала, что мама, как всегда, права. Буркнув под нос что-то невнятное, шурша тапками по полу, побрела в свою комнату, бухнулась на кровать и отключилась.

Наутро я была настроена решительно: поставлена чёткая цель, и я готова была свернуть горы.

«Подожду её после лекций, – решила я, – там и поговорю».

Валентина Олеговна не спеша надела пальто, накинула широкий голубой палантин на плечи, мельком посмотрела в зеркало около гардероба и направилась к выходу.

Я ждала её на крыльце, сильно продрогла и проголодалась. Стемнело. Колючий ветер прокрадывался под пуховик и кусался.

– Валентина Олеговна! – закричала я как оглашенная и бросилась ей навстречу. – Мне надо с вами поговорить!

Валентина Олеговна остановилась и посмотрела в мою сторону.

– Внимательно тебя слушаю, Усольцева, – её голос был таким же колючим и холодным, как этот январский ветер.

– Валентина Олеговна… – начала я. Голос дрожал и срывался то ли от холода, то ли от волнения. – Я хотела у Вас спросить, что мне надо подтянуть? Остальные предметы я уже успешно сдала... Всё, кроме теории вероятностей…

Я замолчала. Снег продолжал падать, налипал на лицо и щипал его. В свете вечерних фонарей и в круговерти снежинок Валентина Олеговна показалась мне маленькой, хрупкой и беззащитной.

– Ты замёрзла, – непривычно тихо и спокойно сказала она. – Пойдём ко мне – я здесь недалеко живу, вот тут, за углом.

Её глаза блеснули, тёплая улыбка согрела лицо.

Сказать, что я была удивлена, – ничего не сказать. Никогда не видела её такой. Медленно и осторожно я засеменила за тоненькой фигуркой.

Мы зашли в уютно обставленную квартиру, чистую и прибранную.

– Раздевайся, я сейчас быстро чаёк заварю. Проходи, не стесняйся.

Я помыла руки и прошла на кухню. Небольшая комната с красивой старинной люстрой была обставлена со вкусом. От лампы падал жёлтый тусклый свет. Над столом висели старые фотографии. На полке аккуратно расставлены книги. Валентина Олеговна суетилась: в красивую хрустальную вазочку (такая же была у моей бабушки) налила малиновое варенье, достала печенье и конфеты. Заварила ароматный чай. От удовольствия я прикрыла глаза и с наслаждением втянула запах.

– Нравится? – ласково спросила Валентина Олеговна. – Это мой фирменный, волшебный. Я добавляю туда немного имбиря, мёд и лимон.

Кот, мурлыкая, как трактор, тёрся у наших ног.

Мы сели друг напротив друга. В её глазах, удивительно бездонных и печальных, я вдруг увидела бесконечное тепло, ласку и понимание. В голове никак не укладывалось, что человек может так измениться. Как я вообще могла плохо думать о ней? Стало неловко и ужасно стыдно. Я опустила глаза…

Вечер пролетел незаметно. Мы говорили о многом: об учёбе, о трудной судьбе Валентины Олеговны. В Чечне у неё погиб единственный сын, любимый муж рано ушёл из жизни – и она осталась совсем одна. А тот молодой человек, который поздравлял её, – друг сына, тоже её бывший студент. У них остались почти родственные отношения, и Валентина Олеговна относится к нему по-матерински. Многое пришлось ей пережить. Много несправедливости и горя выпало на её долю. Всё это не могло не оставить отпечатка на её характере – сделало чёрствой и сухой. Она закрылась в своём мире и полностью отдалась работе. Будучи талантливым и грамотным педагогом, хотела дать ребятам глубокие знания, потому и спрашивала строго. Но те немногие, кого она впускала в душу, могли по достоинству оценить её человеческие качества.

Она предложила мне приходить к ней заниматься – совершенно бесплатно.

Я полюбила бывать в гостях у этого невероятно сильного и одновременно такого нежного и ранимого человека. В предмете я довольно быстро разобралась, поняла свои ошибки и была готова к экзамену. Пролетели зима, весна, и наступило лето.

Так начался обратный отсчёт времени до события, которого я ждала и внутренне отодвигала, приближала и боялась до дрожи: пять, четыре, три, два, один… на старт! Я смогу. Я все смогу.

Я сдала экзамен на «отлично». Сдала экзамен – и получила урок на всю жизнь.

И дело даже не в том, что я выучила и сдала предмет. Нет. Это был мой личный духовный старт, с которого я начала новую жизнь. Теперь я не сужу о людях только по внешнему виду. У каждого человека своя судьба. И человеческая душа – великая тайна. Мы не имеем права осуждать и клеймить людей. Все люди прекрасны. Главное – уметь это распознать.