Маленький фургончик с незнакомыми мне людьми остановился с опозданием двадцать минут под фонарём на станции Р.* ровно в полночь. Как и договаривались. А в вагончике незнакомые мне люди, и я не знаю о них ровным счётом ничего, что бы мне следовало знать (ведь в одной машине едем) и мои друзья, у которых сонный, но очень счастливый вид. Я тоже рада вас видеть, жители горячо любимого мною города Т.* Они начинают рассказывать мне на перебой о случившимся у них в ранее родном мне городе, а затем замолкают и шёпотом так: «Видишь того рыжего котёнка на коленках у женщины, у которой юбка из разноцветных заплаток с коричневатым подолом от земли? Его Катунь зовут. На остановке подобрали». И так радостно становится, так хорошо, что понимаешь, я в то время и в том месте. И при первом взгляде видно – все, что сейчас со мной происходит – настоящее! И такое удивительно живое! Мы живём, дышим полной грудью и пьём крепко-прогорклый чай из целой пачки пакетиков «Принцесса Нури», чтобы взбодриться, согреться. Скоро мы будем пить качественный чай, ребята.

Подсолнухи танцуют вдоль серпантина на запредельной скорости, машина надсадно гудит, со всех сторон небо пронзают горы, щедро присыпанные огнями деревень – я окончательно теряю рассудок от красоты. Ночь длинна, как столетие. А я так устала сдерживать себя в желании упасть прямо сейчас на эту кудрявую голову, так хочу спать, что кудряшки берут надо мной вверх и приветливо колют веки, а небо так черно, что уголь оставил бы на нём яркий белый след.

Я слышу звук, с которым река обволакивает камни, вижу, как солнце отчаянно вспыхивает, захлёбываясь в глубине, чувствую, как ветер льнёт ко мне, точно бездомный пёс, и совсем не понимаю, как некоторые могут существовать без этого сладкого ужаса.

Мы приехали. Наш фургончик подъехал к кемпингу, мы поставили палатку под звеняще-пустым небом и отправились по просёлочной дороге на фестиваль чая. И так славно смотрится. Каста из 15 подростков в разноцветных штанах и рваных футболках, которыми только полы мыть, да пыль стирать, казалось бы. Все из одного города, все из детства. Без месяца геологи, философы, инженеры и врачи – все живут в одной маленькой комнате, пьют только что собранный чай, едят манную кашу с комочками, ходят колесом, а потом в один день берут штурмом самые сложные экзамены. Удивительные люди.

После каждого дня фестиваля я радовалась, что желудок имеет свойство растягиваться, что с каждым днём чая в меня входило все больше и больше. Что я попробовала различные сорта Шу и Шен Пуэра (с соком вишни, апельсина, с молоком), что смогла на себя примереть «Большой красный халат» (Да Хун Пао) и наконец-то попробовать настоящий Иван-Чай, ради которого мы все тут собрались. Кто не пробовал вкус терпкий, зажаристый, кисловатый.

Мы лежим голыми спинами и голыми пятками практически на крапиве, так колит спину и пятки, только одно иглами, а другое жаром, что кажется, вот-вот вскрикнешь от боли, но ты готовься, скоро бежать по углям. Жаркие угольки целуют наши уставшие стопы, с неба горстями сыплются июльские звёзды. И к мокрым от росы пяткам прилипают кусочки угля, что оставляют волдыри, которые оставят воспоминаний до самой холодной зимы.

Я даже не пытаюсь загадывать желаний. Пятую неделю сплю на земле, не гляжусь в зеркало, моё тело выгорело до цвета бурой охры, а волосы до соломенной белизны и хруста, на щиколотке у меня появился браслет, который закрывает шрам от счастливого путешествия. У меня получилось забыть себя и влезть в самую гущу жизни, в самую её красоту и мощь. 

А Кот Катунь теперь живёт с девушкой, у которой глаза цвета кувшинок. А сам он рыжий, кстати.