Звездой порождённый
Свеченья дитя,
Убитый трагично,
Живущий всегда.
Пропавший в пучине
Неведомой тьмы,
Сияй как алмазы,
При свете Луны.

Попавший на землю,
Иной и чужой,
Отчаянно странный,
Слепой и немой.
Травмирован страхом,
И сном поглощён,
Сияя уставшим,
Но ярким огнём.

К себе притянул он
Печальную мать,
Воспитан, взращён,
Стал людей понимать.
От страшного рока
Он смог убежать,
А в качестве мести
Поклялся он стать
Богов всех сильнее,
Собой восхищать.

Он с силою ртути
Сумев совладать,
Звездой воссиявши,
Всё стал защищать!
Песнь Адаме «О Ртутном Алхимике Саттифэле»

Я сижу на ковре, плащеносный ящер, ростом чуть ниже двух метров, облачённый в одеяния цвета солнца. Короткая жёлтая накидка покрывает мои плечи, а под ней надет лёгкий длиннополый сюртук и короткие, широкие штаны – потому что у меня коленные чашечки, как у любого ящера, развёрнуты в обратную сторону. Ставя новый аккорд, я почувствовал, что за спиной кто-то стоит.

– Ты снова поёшь? – Спросил Саттифэль, стоящий на пороге моей комнаты в Солнечном дворце.

– Да, как раз о тебе, не ожидал увидеть тебя так скоро, друг. – сказал я, вставая с ковра, на котором я обычно сочиняю мелодии на лютне, а иногда лежу, читая разные книги, наслаждаясь спелыми финиками, отваренными в кофе, что приготовлен на цитрусовой воде.

– Да я ненадолго, только тебя да Николаса проведать приехал, а потом снова на передовую, – сказал мне Саттифэль, подходя ко мне и протягивая свою металлическую когтистую лапу-протез.

– А, тогда понятно, Николасу привет! – сказал я, пожимая своей чешуйчатой рукой металлическую и чуть шипастую руку Саттифэля. 

– Обязательно передам, – ответил Саттифэль, легко двигая длинными эльфийскими ушами и ложась на мой ковёр. Его усталые серебристые глаза сомкнулись, он с удовольствием вдохнул аромат цветов лотоса, плавающих неподалёку в фонтане под деревом корицы.

Солнечный дворец на горе Атла в Кархаджийском халифате – одно из самых богатых и красивых мест в Саттифи, а Кархаджи – самое крупное государство на Рагаяне, занимающееся преимущественно земледелием, рыбной ловлей и скотоводством. Окружённый пустыней, халифат представляет собой огромный оазис, занимающий разом четверть материка. В основном Кархаджи населён людьми и ящерами, а остальные расы здесь не прижились из-за слишком тёплого и влажного климата. А про местную магию я говорю с огромным благоговением – тут ей пользуются абсолютно все, и даже малые дети могут управлять природной маной, что позволяет им жить беззаботно и спокойно. В Кархаджи нет городов, каждый живёт, где хочет, по мере ресурсов, которые может себе позволить. Жителей Кархаджи ограничивает лишь закон, что известен каждому с рождения. В халифате нет места злу, а его жители добросердечны и любопытны. Им незачем сражаться или бунтовать, так как даже самый нищий и немощный старик получает поддержку от окружающих и халифа. Наше государство давно пришло к внутреннему спокойствию, обороняясь лишь от внешних угроз, ведь преступления здесь попросту незачем совершать. 

Спокойствие народа Кархаджи обеспечиваю я – Бегущий за солнцем – Адаме. Я – левая рука халифа, да раскроется над ним цветок неба тысячезвёздный, занимаюсь патрулированием границ в бескрайних джунглях Кархаджийского халифата. Я не один, мною налажена охрана государства, которой теперь занимаются не только солдаты халифата, но и члены особых гильдий.

– Как твои дела? – спросил Саттифэль, лёжа на моём ковре и открыл свои очи, в которых явно сиял звёздный блеск.

– Более чем в порядке, сейчас никто, кроме каннибалов из пустыни жёлтого песка и странствующих разбойников, не является врагом халифата, монстры тихи, а воды спокойны, усмирять никого и ничего не требуется.

Я рассказывал это, зная, что Саттифэль и сам всё это прекрасно понимает.

– Так и думал, что при тебе будет максимально спокойно, кстати, ты нашёл солнце? – спросил он меня, поправляя свои серебристо-белые одежды.

– Нет, но я стал ещё ближе к нему. Теперь, при помощи солнца, я могу игнорировать физические и магические барьеры, а ещё у моих песен появляется всё больше свойств, они могут не только лечить, но и, например, строить здания, помогать в битвах, защищая от стрел. И это, заметь, без лютни.

Я хвастался перед Саттифэлем, наблюдая, как единственный во вселенной звёздный эльф довольно кивает головой.

– Ты молодец. Угостишь чем-нибудь? – спросил он меня, поправляя прядь длинных платиновых волос.

– Конечно, подожди немного, сейчас схожу на кухню.

– Неужели в солнечном дворце больше нет слуг? – он настолько удивился, что даже приподнялся несмотря на усталость после очередного сражения, чётко выраженную на его бледном лице.

–У меня, наконец-то, нет, – ответил я.

Путь к кухням идёт через двор девятнадцати звёздных фонтанов, что под луной сияют мягким светом, излучая ману одной из трёх лун.

Хожу я очень быстро, но это ни капли не мешает мне видеть, что происходит вокруг. Заметив мельтешение сбоку, я активировал заклинание солнечного купола. Над головой засияло маленькое солнышко, окружив пространство вокруг меня прозрачным куполом тёплого света.

– Проявись! – велел я. Передо мной появился один из бедуинских убийц, тех, которых используют для устранения важных персон в государствах Рагаяна.

– Думаешь, ты поймал меня, Солнечный бегун? – спросил самодовольный убийца с издёвкой.

– Ты забываешься, пустынник. Я вызываю тебя на дуэль! – я произнёс древнюю ритуальную фразу, что на языке старого Кархаджи прозвучало, как шипение василиска.

– Это не входит в мои планы! – этот пустынный дикарь выхватил катар и со всей силы всадил его в купол солнца, заставив купол пойти трещинами и разбиться – небывалое достижение!

– Что это за магия? – воскликнул я, выхватывая свои клинки синей звезды – подарок халифа, идеально подходящее оружие для меня. Это катары с бронзовыми рукоятями, а лезвия их сделаны из особого синего металла, легко поддающегося зачарованиям.

– Поймёшь, когда Пустота найдёт тебя, – прошипел убийца, не оборачиваясь.

– Никогда!

Я рванул к нему, направляя в его тело свои клинки. Он резко развернулся, отводя мой удар в сторону от себя. Его клинок выглядел очень странно, как живой организм, пролетая мимо моего лица, он раскрыл зелёный глаз, до этого казавшийся мне очень странной гардой.

«Отпрыгни, Адаме!» – раздался голос Саттифэля в голове.

Я отпрыгнул назад, а моего оппонента проткнуло десятком металлических копий, – это Саттифэль вырастил копья из ртути, разбрызгав её, и путём химических преобразований превратив ртуть в железо.

– Ещё один! Не думал, что в вашем прекрасном Кархаджи есть такие твари! – сказал он, рассматривая катары этого умирающего безумца.

– Он и не местный. Видимо, стража расслабилась и совершенно забыла о дисциплине, – предположил я.

– Нет, стража ни при чём, он не из этого мира, посмотри, – и действительно, труп рассыпался пеплом, чёрным, как смоль, издавая запах гари.

– Дымная магия! – вздохнул я.

– И не только магия, – ответил Саттифэль.

– А что же это тогда? – я, признаюсь, не понял о чём говорит мой учитель.

– Это существо не просто дымная иллюзия, но и порождение Пустоты.

Учитель поведал мне, что Пустота это воплощение бестелесного разума, находящегося везде и одновременно нигде, вечно голодного и безумного, с жадностью оголодавшего зверя поглощающего разумы, подчиняя их своей воле, так что жертва искренне считает все навеянные Пустотой мысли своими и стремится воплотить их, несмотря на смертельные опасности. Через порабощённые разумы Пустота поглощает их тела, планеты и целые миры.

– А вот клинки у него совершенно настоящие, – Саттифэль протянул руку, превращая свои копья обратно в жидкую ртуть, после чего преобразовал ртуть в меч и убрал его в ножны.

– Думаешь, Пустота близко? – спросил я у Саттифэля, внимательно изучавшего клинки «убийцы».

– Как никогда ранее. Однако теперь она точно не полезет в Кархаджи, – сказал он мне.

– Получила по носу и всё, решила, что с неё хватит? – спросил я.

– Нет, у вас всё слишком хорошо, ей здесь не понравилось, иначе труп бы не развалился, – сказал Саттифэль.

Мы стояли рядом, глядя на то, как фонтаны сияют лунным лиловым светом. Пахло цитрусом, влагой и дождём.

– Возьми его клинки и храни у себя, это артефакт пустоты, мало кто достаточно силен, чтобы пользоваться им, – сказал Саттифэль.

Я подобрал эти странные клинки, они подмигивали мне, демонстрируя зелёные кошачьи глаза. Всмотревшись в них, я почувствовал что-то большое и неизъяснимо ужасное, страшно голодное и безумное, будто мёртвое божество, сошедшее с ума от бесконечных попыток ожить, но поглощённое темнотой. По спине, прямо между чешуек, побежал холодок.

– Ладно, пойдём, передохнём, – эти слова Саттифэля привели меня в чувство.

– Да, надо бы, – согласился я.

Всходила фиолетовая луна, а звёздные фонтаны сияли цветом, похожим на цвет листьев розового лотоса, а тихий ветер ласково шептал в листве деревьев айхо. Мы сидели на ковре в большой и уютной беседке, тёплый ночной дождик тихо стучал по мраморным плитам, а мы пили тёплый кофе с кардамоном, освещаемые ажурным фонарём. В небольших пиалах лежала халва, орехи и немного жареного мяса в меду.

– Что ж, мне придётся уехать, как бы мне ни хотелось остаться ещё на пару дней, – Саттифэль встал с ковра и посмотрел в темноту сада. Сквозь ветви и листву айхо виднелись редкие огни – так сияли окошки домов и беседок жителей Кархаджи.

– Жаль, я бы с радостью поболтал с тобой ещё немного, – сказал я, также вставая и подходя к моему другу и учителю.

– Я тоже, но делать нечего, надо идти.

Я согласно кивнул.

– Я обязательно вернусь, – пообещал Саттифэль, растворяясь в темноте ночи. – Кстати, мне понравились твои стихи. Я верю в тебя, ты обязательно найдёшь своё солнце.

– Спасибо, старый друг! – прошептал я. Ветер звучал как лёгкий смех, а ночные запахи, добавляли атмосферу уюта и спокойствия. – Да воссияет над тобой небесный цветок тысячезвёздный!